Вадим Голубев - Облом. Детективы, триллеры, рассказы разных лет

— Так точно, господин группенфюрер! — прозвучал голос Ингрид. — Все проживающие в доме офицеры противника вернутся только глубокой ночью. Что касается охраны на первом этаже, я подкинула им бутылку вина со снотворным. Они ее распили и будут теперь спать до завтрашнего полудня. Кроме того, русские не догадываются, что в каждой квартире есть черный ход. Они привыкли, что в их лачугах только одна дверь.

— Прекрасно. Но почему снотворное, а не яд?

— Ах, Карл! Теперь, когда все ушли, я еще раз могу повторить мою мысль: женщины всегда умнее мужчин. Отрави я их — русские сразу же начнут нас искать, ужесточат контроль над выездом из города. Сейчас мы уйдем тихо. Русские либо отсыпаются после грандиозной пьянки, либо ищут: где бы опохмелиться. Нынче им не до нас! Мы зафиксированы как покончившие с собой. Нас не ищут. Но лучше подстраховаться.

— Да, Ингрид, твоя идея пристрелить профессора Штаубе и его племянницу, переодеть их в наши мундиры и подбросить в нашу квартиру — великолепна!

— Женщины всегда умнее мужчин, — проворковала Ингрид.

— Но идея написать предсмертное письмо моей рукой принадлежит мне!

— А я пошла дальше. Русскому офицеру, с которым я вынуждена делить эту квартиру, я подала идею сжечь в кочегарке трупы, стащенные со всего дома в подвал. Завтра их сожгут, в том числе и «наши». Так будет надежней!

— Русский офицер, с которым ты делишь квартиру? Что ж? Я не спрашиваю тебя, какой ценой ты сохранишь себя для Великой Германии. Наша цель выжить, чтобы сохранить рейх. Какой ценой это достигнуто — сугубо личные проблемы каждого из нас.

— Милый, глупый Карлхен, — заворковала немка. — «Моего» русского я встречаю бокалом выпивки со снотворным, от которого он валится с ног. А утром я ему рассказываю сколь страстным он был ночью. Показываю ему эти синяки. Мне их оставил случайно забредший сюда русский танкист. Я тихонько зарезала его тем турецким ударом, которому ты меня научил. Ты не задержишься, Карл? «Мой» русский придет нескоро.

— Сегодня — нет, Ингрид! Я должен до комендантского часа вернуться на Кайзерштрассе и еще раз проверить автобус.

— Это мог бы сделать Курт!

— Ты же знаешь: я доверяю только себя.

— По-моему, Карл, ты продолжаешь делить с Куртом оберштурмбанфюрера Хельгу Рейгенау! Во время войны я не всегда была рядом с тобой. Тогда я мирилась с этим…

— Моя маленькая Ингрид! Ты забываешь завет нашего незабвенного фюрера: «Арийская женщина не должна быть ревнивой». До завтра! Помни, что мы не сможем ждать даже тебя!

— За ним! — выскользнул из квартиры Ананьев. — Перехватить во дворе! Всадить в гада всю обойму! А потом? Куда девать труп? Тем временем эта тварь, услышав выстрелы, сбежит незамеченной. Догнать его на улице и пристрелить? Опять проблемы с трупом. Да еще кто-нибудь заметит, доложит. Вопрос: «Почему убил штатского?» Не понравился — и убил. Теперь это не пройдет! Убил эсэсовца? Опять сказочка «про белого бычка». Почему пригрел эсэсовку? Почему позволил обмануть себя с трупами? Почему совершил должностной подлог, зная, что Крюгеры живы? Это уже не десять, а все двадцать лет лагерей потянет! Ладно уж! Живи, Карлуша! Сам себе шею где-нибудь свернешь! А сейчас — к курве! Это ж надо! Снотворное в выпивку, а утром россказни, как ее «пользовал». Финкой по горлу! Хотя тварь большего заслужила.

Линда-Ингрид удивилась столь раннему возращению Ананьева

— Что-то случилось? — спросила она, прильнув к майору.

— Я отпросился на несколько часов, чтобы побыть с тобой, — поцеловал майор немку.

— Выпьешь что-нибудь? — спросила она.

— С удовольствием, но не сейчас и не здесь!

— Где же?

— В ванной. Я хочу тебя там среди пены! Наполни ванну и жди меня в ней! Я принесу шампанского.

— Как это романтично! Жду тебя, мой рыцарь!

В огромной ванной Линда-Ингрид сбросила халат, открыла воду, кинула на дно какие-то таблетки, источавшие приятный запах. Ананьев невольно залюбовался ее красивым сильным телом.

— Завтра эту красоту поглотит пламя. Останутся только косточки и пепел… — подумал он.

— Нет, нет! — погрозила пальчиком Линда и прикрыла дверь. — Я хочу подняться навстречу тебе, как Афродита из пены.

Сквозь шум воды слышался нежный голосок, напевавший ласковую детскую песенку. Ананьев заглянул в замеченную им хозяйственную кошелку. Нашел в ней американскую тушенку, плавленый сыр, галеты, полученные им в качестве пайка. В лежавшей в кошелке сумочке, предназначенной для носки через плечо, он обнаружил удостоверение на имя бывшей узницы концлагеря Равенсбрюк Эльзы Кобленц, пистолет «парабеллум», советские рубли, доллары, рейхсмарки. «Не слабо девушка подготовилась к побегу. То-то все повторяет, что женщины умнее мужчины. Только вот Карлуша твой тебя не дождется! Будет делить с Куртом обрештурмбанфюрера Хельгу», — подумал Ананьев. Он догола разделся, чтобы не испачкать мундир. Достал финку — подарок разведчиков, поскребся в дверь ванной.