Грегг Гервиц - Обвинение в убийстве

– Съешь это.

– Что, черт возьми…

– Заткнись. Ешь. Быстро.

Баурик начал запихивать кекс в рот, заглатывая большие куски и запивая их «Маунтин Дью».

– Теперь этот кусок. Давай. Ешь.

К лицу Баурика прилипли крошки.

– Пей это. Пей. – Тим тыкал еще одну банку газировки в бок Баурику, пока тот не взял ее и не сделал несколько глотков. Потом Тим открыл коробку «Судафеда» и вытащил сорок тридцатимиллиграммовых таблеток:

– И это. Пей. – Он ткнул в Баурика бутылкой сиропа от кашля. – Запей этим.

Баурик скорчил гримасу:

– Зачем вся эта дрянь?

Его колено начинало трястись от невротического тика, вызванного кофеином и псевдоэфедрином. Через какое-то время он начал тыкать пальцем в синяк, глядя, как тот расплывается и темнеет.

Они ехали в центр. Слева, высоко на холмах, Тим заметил затемненный силуэт монумента, едва различимого сквозь строительные леса.

Тим свернул на стоянку двухэтажного больничного комплекса. Резкий свет просачивался сквозь закрытые жалюзи. Колено Баурика теперь колотилось без остановки. Он пытался разглядеть потрескавшийся деревянный щит с надписью: «Окружной центр реабилитации Лос-Анджелеса».

– Какого черта? Что происходит, какого хрена?

Тим схватил его за руку и потащил к зданию. Баурик брел следом, запинаясь и тяжело дыша. Тим зашел в дверь, волоча его за собой. Медсестра вскочила на ноги; черный стул откатился и ударился о мусорное ведро. Кроме нее в холле никого не было.

– Я поймал моего чертова брата вот с этим. – Тим дернул Баурика за руку, демонстрируя сестре ужасный синяк. – Он говорил, что слез с иглы полгода назад. – Тим грозно сверкнул глазами на Баурика. Тот смотрел на него с искренним раскаянием.

– Он должен был слезть!

– Сэр, пожалуйста, успокойтесь.

Тим глубоко вдохнул, задержал дыхание и только потом выдохнул. Отпустив руку Баурика, он оперся на стойку и сказал, понизив голос:

– Простите. У меня был тяжелый год. Послушайте, это принесло моей семье и самому Полу кучу неприятностей. В вашей клинике можно рассчитывать на анонимность?

– У нас полная конфиденциальность. Сто процентов.

– Я не хочу, чтобы фамилия моей семьи фигурировала в каких-нибудь документах.

– Это не обязательно. Но прежде всего…

– У вас здесь есть стационар? Он нес какой-то бред, говорил о самоубийстве, я и его мать не спускали с него глаз.

– Это зависит от того, нужно ли ему стационарное лечение… – Она посмотрела на бледного, потного, задыхающегося Баурика, – что кажется очень вероятным. У нас сорокавосьмичасовое содержание, – продолжала она, глядя на часы, – значит, до полуночи понедельника. Тогда он должен будет пройти повторное освидетельствование, и мы обсудим условия лечения.

Она вышла из-за стола и мягко взяла Баурика под руку. Тот пошел за ней, как в тумане.

– Позвольте мне показать вам комнату осмотра. Я позову медсестру. Она скоро к вам подойдет, и тогда мы выясним, имеет ли он право оставаться в стационаре.

– Ему восемнадцать. Я могу оставить его здесь?

– Было бы лучше, если бы вы остались с ним.

– Я уже достаточно на него насмотрелся.

– Это ваш выбор, сэр. Пожалуйста, подождите хотя бы, пока не придет медсестра, – около десяти минут. Я должна быть в приемной.

– Хорошо, – сказал Тим. – Хорошо.

Она закрыла за собой дверь. Тим подошел к Баурику и прижал два пальца к его шее. Пульс был явно учащенным.

– У тебя тошнота, тебя бросает в пот. Ты все время чешешь руку. Нервозность, тревогу и раздражительность ты уже продемонстрировал. В последнее время у тебя постоянно появляются суицидальные мысли. Потри глаза, чтобы они покраснели. Хорошо, продолжай тереть. Маковые зерна и декстрометофан из «Викса» гарантируют наркотические симптомы как минимум на два дня. Постарайся через некоторое время вызвать рвоту, тогда они точно тебя оставят. Когда тебе скажут номер палаты, напиши его на листке бумаги и приклей к крышке мусорного ведра в холле. Позвони своему офицеру по надзору в ту же секунду, как выйдешь отсюда. Если ты этого не сделаешь, я начну тебя искать. И поверь мне, найду.

Баурик поднял глаза и положил руку на свое колотящееся сердце. Он все еще тяжело дышал; слюна собиралась в пузырьки в уголках его рта, а нижняя губа была измазана глазурью.

– Почему ты не рассказал мне о своем плане?

– Я хотел, чтобы ты был в панике, выглядел обеспокоенным и сопротивлялся.

– Ты умный. Чертовски умный.

– Правда в том, что большинству умных вещей я научился у подонков.