Rulez: Гарри Поттер и двойной капкан

— Я понимаю, Гарри, и я не могу тебе обещать, что смогу сделать твое пребывание в моем доме более приятным, чем оно было раньше, я лишь могу…

— Вы не понимаете! — Гарри начал выходить из себя, сам не понимая, почему. — То, что передали сегодня в новостях… смерть этой семьи маглов, такой же, как ваша… за этим стоит Волдеморт!

— Что? О чем ты говоришь, Гарри? Тот человек, о котором ты говорил, это он их убил?

— Я почти уверен в этом. Я же говорил вам в прошлом году, что он вернулся из мертвых, а вы мне не поверили! Он начал войну против всех: против волшебников, против маглов! Он начал войну даже против вас, тетя, неужели вы не понимаете?

— А мы тут причем, и что это за слово такое — магл?

— Магл — это человек, у которого нет волшебной крови, то есть, маглы — такие, как вы.

— А почему этот… Волдеморт убивает этих… маглов…зачем?

— Просто потому, что он находит в этом элемент развлечения. Он — чудовище, он жаждет власти над всем миром и если он придет к власти, то, будьте уверены, что он уничтожит всех маглов.

— Что?… и нас?

— Да.

— И почему полиция не ищет его, раз он — преступник?

Гарри рассмеялся, но радости не было в его голосе, только горечь.

— Вы думаете, что полиция маглов сможет поймать самого могущественного Темного Мага за всю историю?

— Но…тогда, — тетя Петуния не могла найти подходящих слов для продолжения диалога; ее голова раскалывалась от услышанного. — Что же делать, Гарри? Неужели нет человека, способного его остановить?

Похоже, тетя Петуния и правда осознала серьезность происходящего, потому что в ее глазах был ужас и отчаяние.

— Нет. Есть один человек, способный уничтожить Волдеморта, — ответил Гарри, как будто и не было всех этих трудных и горьких лет унижений и обид, — такой человек есть, тетя.

— Кто он? — спросила она.

— Я. Его остановить могу лишь я. Но, пока не знаю, как.

Гарри посмотрел на тетю в ожидании того, что она скажет. Ему казалось невероятным, что он говорит с ней о Темном Лорде снова; что он так говорит с ней об этом. И что самое удивительное, Гарри кажется, что она ему верит. После всего, что он терпел от нее, ее сына и мужа, Гарри казалось еще более невероятным, что он должен исполнить пророчество, чтобы защитить и этих людей, и тысячи подобных им людей тоже.

Тетя Петуния отстранилась от него, потому, как на лестнице за дверью послышались шаги дяди Вернона, а она явно не хотела, чтобы он видел, как она обнимает Гарри. Дверь открылась, и дядя Вернон оценивающе посмотрел на жену и племянника.

— Петуния, что ты делаешь здесь? Он что, продолжает тебе нести эту чушь, что он наплел про своих никчемных родителей? Надеюсь, ты ему не поверила, дорогая? Он хочет, чтобы мы были к нему снисходительны и простили его за то, что он напал на Дадли год назад.

— Нет, Вернон. Я как раз выговаривала ему за ту ересь, которую он нам наплел в кухне. И запретила ему вообще разговаривать с нами, если мы его не спрашиваем.

— Вот и хорошо, дорогая! А ты, наверно, подумал, что мы испугаемся той шайки придурков, которые нам угрожали на вокзале, да? Поэтому решил наплести нам всякую чушь про то, что ты слышал, как…

— Замолчите! — крикнул Гарри. — Не смейте никогда оскорблять при мне моих родителей, не смейте, слышите?!

Гарри почувствовал, что в нем вновь проснулась злость на Дурслей, несмотря на то, что тетя Петуния говорила ему в последние несколько минут.

— Вернон, дорогой, оставь его, — взмолилась тетя, вставая на пути мужа и пытаясь его не допустить к Гарри. — Ты же не хочешь неприятностей с теми людьми, а они, по-моему, очень опасны. Если они узнают, что ты кричишь на Гарри или, не дай бог, ударишь его, я боюсь предположить, что они могут с нами сделать. Давай оставим его на растерзание его совести, что он пытался играть на нашей доброте и постараемся забыть про все это…

— Да… да, Петуния, ты права, дорогая. Я… я не хочу, чтобы эти идиоты причинили вред кому-либо из нас, — хватит с меня хвоста у Дадли и раздутой Мардж под потолком. Пошли, дорогая, у меня появилась идея прогуляться вместе с Дадликом в парк, чтоб он отвлекся от тех мыслей, которые пытался ему навязать этот гаденыш. Тетя Петуния бросила последний тяжелый взгляд на Гарри.

Дурсли вышли из комнаты.

Гарри присел на стул возле письменного стола и взял в руки фотоальбом, который для него сделал Хагрид в конце его первого года в Хогвартсе. Гарри листал альбом, в котором были только фотографии его родителей, Сириуса и друзей. Гарри решил, что он не выйдет из своей комнаты до конца дня, хотя и был уверен, что Дурсли теперь приедут как можно позже, чтобы не видеть Гарри лишних несколько минут. Гарри подолгу рассматривал движущиеся фотографии своих родителей и Сириуса — как они все были счастливы на них! Какой красивой была мама и папа на свадебных фото. И Сириус такой красивый рядом с ними. Если бы он знал, что спустя много лет, его крестник, потеряв и его, и родителей, будет страдать от одиночества и отчаяния. Нет, наверно, и Сириус не мог ожидать, что он погибнет таким молодым, совсем не пожив. Гарри было так больно от всего пережитого, что слезы уже не текли из его глаз — они, казалось, уже перевелись. Гарри вспомнил слова Дамблдора, что за ним придут друзья, чтобы увезти его от Дурслей, и взял себя в руки. Гарри не мог допустить, чтобы его видели в таком состоянии. Надежда всего волшебного мира рыдает над фотографиями! Да, Снэйп не упустил бы этого из виду и непременно одарил бы “любимого” ученика своими излюбленными издевками. Гарри отогнал от себя мысли о ненавистном учителе, прилег, и не заметил, как уснул.