Брайан Гарфилд - Смертный приговор

– И, значит, прощупываете почву. – О'Хара поставил свой стакан из-под пива со стаканом Ладлова. – Знаете, что я вам скажу? Майк, почему бы вам не пойти за угол, где бы мы смогли друг друга слышать? В этом бедламе нормального разговора не получится.

Пол взял сдачу и оставил на стойке чаевые. Ладлов легонько тронул его за плечо, и они двинулись к дверям в фарватере, который прокладывала широченная спина О'Хары.

Редкие снежинки падали на Раш-Стрит, но ничего похожего на зиму не было и в помине: тротуары лишь слегка намокли. О'Хара поднял овечий воротник своего огромного пальто.

– Еще один мокрый праздник. На сей раз Рождество.

– Снова завелся на счет дождя, – хрипло рассмеялся Ладлов. – А ведь ты, засранец, родился в стране, где дождит двадцать четыре часа в сутки.

Они завернули за угол и попали в закусочную, в которой кабинки были отделаны хромом; освещение было ярким, вдоль ближайшей стены находилась стойка бара, и никого не оказалось внутри. Пол уселся на табурет и обнаружил, что зажат между Ладловым и О'Харой. У последнего ногти синели чернилами; ирландец помахал рукой, подзывая официантку.

– «Дэвар» без добавок, милочка, а для моего проевшегося дешевого приятеля – пиво «Миллер», Что вы будете пить, мистер Миллз?

– Тоже пиво.

Ладлов кинул на стойку деньги.

– Итак, с чего начнем?

О'Хара кашлянул:

– Надо узнать, о чем именно хотел спросить наш новый друг.

– Мы знаем, о чем. Он хочет знать, что за город Чикаго.

– На это можно ответить одной фразой: когда всякие отбросы скатываются все ниже и ниже, то они обычно приезжают в Чикаго.

Ладлов хмыкнул:

– О'Хара просто сам не понимает, о чем именно говорит. Он пишет прочувствованные философские статейки, ведь он политический репортер. Его увольняют каждые шесть месяцев, когда кто-нибудь их крутых ребят начинает давить на его редактора. Что же до меня, то я кручусь репортером преступных новостей уже восемь лет. Так что я именно тот, кто вам нужен. Забудьте об этом никчемном ирландце.

– Поосторожнее, Майк.

– Я вам кое-что объясню, – обратился Ладлов больше к О'Харе, чем к Полу. – Кое-что, О'Хара, отнюдь не все. В этом городе круглосуточно происходят ограбления. Происходят каждые три минуты. В прошлом году у нас было зарегистрировано восемьсот убийств, в этом же году мы намерены побить рекорд. Статистическая кривая показывает, что уровень преступности повысился на пятнадцать процентов. И еще одно, О'Хара, -. в Чикаго за год расследуется меньше одного процента преступлений, а раскрытые выглядят таким образом: берут с улицы первого попавшегося бродягу и упекают далеко и надолго.

О'Хара выпили, задохнувшись, произнес единственное слово:

– А, статистика…

– А вот вам, мистер Миллз, статистические данные: сегодняшний парнишка в Чикаго имеет больше шансов быть убитым, чем солдат во Второй Мировой войне. Если уровень преступности и дальше будет идти такими же темпами, как и сейчас, то вскоре каждые пятнадцать минут от рук убийц будет погибать по одному чикагцу. Мертвые, мертвые…

– Уровень преступности. – О'Хара издал звук, долженствующий обозначить чих. – Вы только послушайте этого идиота. – Он повернулся и похлопал Пола по рукаву. – Вот я вам настоящие факты выложу. Мы живем в оккупированной военной зоне. Город рубит и режет себя на куски. Скоро останутся одни развалины. Экологи называют происходящее «бихейвиорическим»

сливом. Невыносимая перегруженность приводит к самым что ни на есть массовым убийствам. – Он подчеркнуто выразительно произносил многосложные слова.

– Ага, – неясно пробормотал Ладлов. – Ага, ага…

– Чикаго, – полунасмешливо, полупочтительно произнес О'Хара. – Этот город выразительно уставился на озеро и ждет, пока оттуда не вынырнет какой-нибудь омерзительный склизкий монстр и не раздавит тут все к чертовой матери – здания, людей и крыс, которые кусают людей. А наши доблестные полицейские шугают проституток и суют свой нос в семейные ссоры, пока снайперы убивают людей на Шоссе имени Джона Фицджеральда Кеннеди.

– На прошлой неделе произошло двадцать шесть убийств, – сказал Ладлов. В его голосе не прозвучало ни единой сочувственной нотки. – Шестьдесят часов, двадцать шесть убийств.

Пол спросил:

– Но почему?

– Что «почему»?

– Ведь так не должно быть, – сказал Пол. – Не должны люди испытывать постоянный страх.

Ладлов неожиданно рассмеялся. О'Хара тут же выступил:

– Слушайте, я тут недавно говорил с одним стариком из Чичеро. Так вот: ему восемьдесят лет, и он благодарен провидению за то, что его квартиру за все это время грабили лишь трижды.