Брайан Гарфилд - Жажда смерти

– Из чего же вы ребята сделаны? Да на твоем месте я два дня назад подал бы заявление об увольнении и перевелся бы в контору окружного прокурора. Как тебя хватает на то, чтобы возвращаться в свой офис и продолжать защищать этих маленьких вонючих чудовищ?

– Все не так просто и тебе это отлично известно.

– Неужели? – спросил Пол. – Может быть это и есть наша главная промашка? В том, что мы сидим покачивая головами и с горечью объявляем всему миру, что все видите ли не так просто? Черт, да может быть на самом деле все именно просто, а у нас просто духу не хватает это признать?

– А тебе значит хочется нацепить пояс с шестизарядными револьверами как в вестерне, отыскать и пристрелить их на месте, так я понимаю?

– На данный момент, – отозвался Пол, – именно этого мне больше всего хочется. И я не уверен на сто процентов, что это неверный путь.

– Я неплохо слышу, так что орать не обязательно.

– Извини, – фыркнул Пол.

Джек сидел в своем помятом черном костюме; волосы его стояли дыбом, а глаза отражали горечь, которую Пол понял и прочувствовал.

Пол чересчур долго всматривался в лицо Джека, и поэтому тот не выдержал и подошел к бару.

– Хочешь выпить?

– Одну можно пропустить.

– Могу поспорить, ты думал, что не предложу. – Слишком короткой была его улыбка. Он открыл дверцы бара и налил два полстакана виски. Ни добавок, ни льда. Один стакан Джек протянул Полу, подошел и снова сел на кушетку.

– Прошу прощения за покровительственный тон. Похоже, я старался тебя утешить – не успокоить, нет, просто столько отчаяния вокруг, оно в самом воздухе, которым мы дышим, что мне самому хотелось успокоиться. Это нормально?

– Разумеется. Прости, что взорвался. – Но сейчас они говорили друг с другом, словно осторожные незнакомцы. И Пол не знал стало ли лучше после “объяснения”.

Джек задумчиво произнес:

– Я всю неделю вспоминал одно происшествие – а, это случилось не то два, не то три года назад. Было где-то около полуночи или чуть больше полуночи, не помню точно. Я задержался в городе по делу с каким-то клиентом, а ночь была чудесная, поэтому я решил пройтись. И возле Брайтонского Парка наткнулся на молоденькую девушку, совсем пацанку. Она... на нее страшно было смотреть – полностью уничтожена. Оказалось, ее изнасиловала какая-то компания прямо здесь же в парке. Я дал ей денег на такси и посоветовал обратиться в полицию. Не думаю, что она воспользовалась бесплатным советом.

– Почему?

– Она была шлюховата, не совсем, но такая... ветреная. И вполне возможно групповое изнасилование не показалось ей чем-то уж совсем их ряда вон выходящим. По крайней мере убивать за это не стоило. По ее меркам. Конечно, она злилась на этих ребят, но не сходила с ума от ненависти. Понимаешь о чем я?

– Не очень.

– Я веду к тому, что большинству вещей сейчас не придают особого внимания – весь серьез, что был раньше – испарился. Либо это воспринимается нормально, как должно. Знаешь, что мне сказала эта девчонка? Что будь у нее больше мозгов, она не пошла бы в парк в такое время. То есть она практически винила во всем саму себя. То есть если бы она не пошла гулять – ее бы не изнасиловали. Мы живем в странное время.

– Не хочешь ли ты сказать, – едва выдохнул Пол, – что мать Кэрол сама спровоцировала нападение?

– Нет конечно. Не передергивай и не срывайся. Но думаю, что если бы вы жили словно в осажденной крепости: смотрели бы в глазок, не впуская бы в квартиру незнакомцев, поставили бы на дверь дополнительные задвижки, не выходили бы из дома не прихватив злобнейшую собаку – то наверное (в том случае, если бы вы действительно избрали такой способ существования в этом мире) ма была бы жива, но кто сможет вытерпеть такое издевательство над собой?

Пол прекрасно знал людей, которые терпели и не такое.

– Слушай, па, я знаю, что сейчас, конечно, не время, но через определенный промежуток, ты станешь вспоминать это как трагический несчастный случай – будто она умерла от болезни, или потерявший управление автобус сбил ее на улице, незачем накручивать себя, требуя крови и воздаяния. Даже если полиция поймает трех ублюдков и запрет их в тюрьме до скончания их века – это все равно ничего не изменит.

Пол дожидался неизбежного “ее это не вернет”, но Джек не произнес этих слов; может, он и не был таким уж болваном и любителем затасканных клише.

– Нам обоим придется смотреть правде в глаза, – бубнил зять не переставая. – В наше время по неволе станешь чувствовать себя неполноценным, если в три секунды не способен открыть замок пластиковым календарем – любой парнишка с улицы сделает это элементарно. Тебе известна статистика преступления? Я каждый день слышу ее от одного кисляка из конторы окружного прокурора. В Нью-Йорке каждые двенадцать секунд совершается нападение или ограбление, то есть в прошлом году зарегистрированных преступлений было что-то около семидесяти тысяч, а ведь это лишь половина всех преступлений – о многих мы даже ничего не знаем. Теперь тяжкие преступления: аресты по уголовным делам проводятся в одной шестой случаев, а в тюрьму попадает лишь треть из этой шестой части. Разумеется, за убийства сажают намного больше – полиции удается раскрыть восемьдесят процентов преступлений со смертельным исходом – и все-таки в городе ежедневно происходит три убийства. Ты и я, Кэрол и даже ма – теперь статистика. В одной проклятой амбарной книге. Вот почему так чертовски трудно держать себя под контролем. Для тебя и меня это самая губительная вещь в жизни – для копов же ежедневная рутина, то, с чем они сталкиваются каждый час, так что привыкают и смиряются...