Макс Кранихфельд - Место действия - Южный Ливан

Потому и маленький конвой с двумя десятками ПЗРК, не скрываясь, подполз прямо к будке с полосатым шлагбаумом и развевающимся под порывами налетавшего ветра сирийским флагом. Тут об их появлении, похоже, были предупреждены загодя. Пограничник, не подходя к притормозившему в нескольких метрах от него внедорожнику, потянул вверх шлагбаум, жестом руки предлагая проезжать на нейтральную территорию. Мотя, сидевший за рулем, вымученно улыбнувшись бдительному стражу границы, тронул машину с места. Важно переваливаясь, черная громада внедорожника плавно въехала под шлагбаум, покидая сирийскую территорию. Пограничник, отсалютовав на прощание сидевшим в кабинах «мистааравим» лениво побрел назад к своей будке, остальное его уже не касалось.

Впереди замаячил ливанский пограничный пост. Не доезжая до него метров пятидесяти Мотя затормозил. Шедший сзади грузовичок, дисциплинированно держа дистанцию, остановился метрах в десяти от него.

— Чего не едем, шеф? — напряженно спросил развалившийся в обманчиво расслабленной позе на переднем сиденье Шварцман.

— Спокойно, Шура, в Ливан попасть еще успеешь, — ухмыльнулся Мотя, барабаня пальцами по рулю.

— Я же просил, не зови меня Шурой, хотя бы на заданиях, — окрысился в ответ Шварцман.

— Ладно, ладно, — примирительно закивал лопоухий Мотя. — Забылся, больше не буду. А не едем, потому что ждем комитет по торжественной встрече.

— А он что, должен быть?

— Обязательно. По-крайней мере у настоящего сирийца были такие инструкции. Подъехать к пограничному посту и ждать на нейтральной территории сопровождающих. По Ливану, знаешь ли, просто так чужакам ездить опасно. Можно запросто груз отдать не в те руки, да еще и самим головы не сносить. Тут же не одна «Хизбалла» веселится, еще полно разных уродов, а от такого подарочка, как наши «иголки» никто из них не откажется. Так что кури пока, время вроде есть! Хизбаллоны чего-то встречать не торопятся.

Следующие четверть часа прошли в напряженном молчании, со стороны ливанского поста никто им навстречу не выходил, только прогуливался вдоль дороги одетый в пятнистую форму пограничник, настороженно посматривающий в их сторону. Несмотря на работающий в машине кондиционер оба «мистааравим» обливались потом, сказывались натянутые до предела незапланированным ожиданием нервы. Чтобы хоть как-то разрядить повисшее в салоне молчание Шварцман, откашлявшись, мечтательно протянул, глядя куда-то в затянутый дымкой горизонт:

— А вот бы этого Омарчика изъять без шума и пыли. Представляешь, сколько полезного из него бы наши спецы вынули.

— Мечтать не вредно, а главное дешево, — ухмыльнулся Мотя.

— Почему мечтать? — деланно удивился, предвидевший такую реакцию старшего Шварцман. — Можно и реально попробовать сделать…

— Как ты попробуешь?! — завелся с полоборота, клюнув на подначку подчиненного Мотя. — Омар Махди, к твоему сведению, входит в десятку опаснейших террористов мира. У него на счету сотни человеческих жизней. Это настоящий хищник, хитрый и коварный. Как ты его выхватишь, если он днем и ночью находится под охраной. Кто-нибудь из его головорезов даже спит с ним всегда в одной комнате. Нет уж, никакой самодеятельности. Если он действительно лично приедет контролировать сделку, то наша задача только подать сигнал. Дальше пусть работают ребятишки из «Сайерет МАТКАЛ»…

— Ага! — запальчиво перебил Шварцман. — Видал я ночью этих дуболомов. В глазах не проблеска интеллекта, никакого стиля. Самые обычные гориллы! Они же просто качественно настрогают там десяток трупов, а разведданные, а связи! Откуда они потом возьмутся?! У мертвых не спросишь!

— Знаешь, дорогой, — тоже закипая начал Мотя. — Тебя я особо предупреждаю! Никакой самодеятельности! Пусть лучше Махди будет гарантированным трупом, чем твои дешевые потуги дадут ему хоть один шанс из ста ускользнуть! Черт с ней с информацией, этот парень слишком опасен, чтобы затевать с ним какие-то игры.

Шварцман обиженно отвернулся, показывая, что разговор окончен, но он все равно остается при своем мнении. Он, конечно, умом понимал правоту начальника, но глупая гордость мешала признать это открыто. В салоне машины вновь воцарилось неловкое предгрозовое молчание. Не выдержав его давящей тяжести Шварцман уже совсем было решил извиниться за свою горячность, но Мотя все же заговорил первым.

— Смотри! Кажется, едут!

Действительно со стороны ливанского пограничного поста показался разукрашенный разноцветными пятнами камуфляжа армейский джип. Пограничник неспешно побрел открывать шлагбаум.