Джозеф Файндер - Директор

– Не поэтому. Как зовут вашего начальника? Джек Нойс?

– Да.

– Так вот, Джек Нойс мог бы очень многое рассказать вам об этом Ринальди, но на вашем месте я не стал бы приставать к нему с такими вопросами.

– По-моему, сержант Нойс не располагает особо подробной информацией о Ринальди.

– Нойс знает Ринальди как облупленного, – желчно усмехнулся Петтигрю. – Будьте уверены! Они с Эдди были напарниками.

У Одри по коже побежали мурашки.

– Сержант Нойс был напарником Ринальди? – недоверчиво спросила она.

– Наверное, лучше сказать, что он был его подельником.

– Выходит, за Нойсом тоже водились грехи? Вы это хотите сказать?

– Ну а с какой стати, по-вашему, Джека Нойса сослали в Сибирь?

– В какую Сибирь?

– Поймите меня правильно, но из Гранд-Рапидса Фенвик кажется нам Сибирью.

– Значит, Нойса тоже вынудили уйти из полиции в Гранд-Рапидс?

– Ринальди и Нойс – два сапога пара. Я не знаю, кто из них больше мародерствовал, но, кажется, один не уступал другому. Поэтому-то они и были напарниками. Один покрывал другого. Эдди, кажется, больше интересовался оружием, а Джек Нойс собирал бытовую технику, акустические стереосистемы и все в таком роде. Но, в первую очередь, оба любили, конечно, деньги.

– Они оба?.. – у Одри подступила к гор тошнота; больше всего ей сейчас хотелось завернуться в одеяло, уснуть и ни о чем не думать.

– Не говорите ничего обо мне Нойсу! – сказал Петтигрю. – Он все-таки умудрился остаться в полиции, а у нас не принято сводить счеты.

Поблагодарив Петтигрю, Одри отшвырнула мобильный телефон и побежала в ванную, где ее вырвало.

Потом Одри умылась, ей очень хотелось заснуть и забыться, но пора было идти в церковь.

Первая абиссинская церковь Нового Завета находилась в некогда внушительном, но постепенно обветшавшем каменном здании. Бархатные подушечки на скамьях совершенно истрепались и во многих местах были заклеены скотчем. В церкви было холодно и зимой и летом. Холод исходил от каменных стен и каменного пола. Церкви не хватало средств, чтобы должным образом отапливать свои огромные внутренние помещения.

Нынешним воскресным утром в церкви было мало народу. Впрочем, в ней всегда было мало народу, не считая Пасхи и Рождества.

Одри увидела несколько знакомых белых лиц. Эти люди постоянно появлялись здесь на службе, вероятнее всего, не находя должного духовного окормления в церквах, где собирались белые прихожане. Латоны с семьей не было. Одри это не удивило. Семейство сестры ее мужа ходило в церковь лишь несколько раз в год. В начале их совместной жизни Леон ходил с Одри в церковь, но потом заявил, что это не для него. Одри даже не знала, чем он сейчас занят – спит или опять куда-то отправился.

Сегодня утром Одри переживала не только за Леона. Ей не давало покоя то, что она узнала о Нойсе. Одри казалось, что ее подло предал этот скрывающий от нее свою истинную сущность человек, старающийся казаться ее другом и помощником. От одной мыли об этом Одри опять становилось дурно.

Однако теперь Одри чувствовала себя свободной. Ей больше не приходилось мучиться угрызениями совести по поводу того, что она подводит Нойса, делая что-то за его спиной. Одри все стало ясно. Независимо от того, был Нойс подкуплен корпорацией «Стрэттон» или нет, он, безусловно, предупреждал своего прежнего партнера Ринальди обо всех намерениях полиции. Возможно, он делал это против своего желания, опасаясь, что Ринальди расскажет все о его прошлом, но дела это не меняло.

Одри вспоминала о своих бесконечных разговорах с Нойсом, касавшихся убийства Эндрю Стадлера, о советах, которые щедро рассыпал Нойс, о том, как он уговаривал ее действовать с величайшей осторожностью и не арестовывать Коновера и Ринальди за недостаточностью улик. Как знать, что еще предпринял Нойс, чтобы затормозить или даже запутать следствие! В любом случае теперь Одри не собиралась докладывать Нойсу о том, что они с Багби в самое ближайшее время получат ордера на арест директора корпорации «Стрэттон» и начальника ее службы безопасности. Нойс не должен быть в курсе, а то он предупредит Ринальди и постарается сорвать аресты.

По крайней мере, в церкви Одри чувствовала себя умиротворенно. Здесь все ее любили. Все здоровались с ней, даже совершенно незнакомые люди – почтенные старцы, учтивые молодые люди, бойкие девушки, заботливые матери и увенчанные сединами кроткие старушки. Максина Блейк была во всем белом, а на голове у нее возвышалась замысловатая шляпка, похожая на перевернутое ведро, просунутое в кольца Сатурна. Обняв Одри, Максина прижала ее к своей необъятной груди и обдала облаками духов, перемешанными с потоками тепла и любви.