Брайан Фриман - Казино Шахерезада

Пилот провел вертолет над самой крышей дома и мягко посадил на бетонный круг, выложенный в центре дальнего сада. Когда пропеллер перестал вращаться, Страйд вышел. Его встретила служанка и повела вдоль зарослей фигурно подстриженного кустарника и деревьев, мимо фонтанов к веранде, расположенной в задней части дома. Они вошли внутрь. Страйд увидел массивную старинную мебель, стены, облицованные крупной керамической плиткой кремового цвета.

– Мистер Лейн сейчас появится, – возвестила она и удалилась, оставив его одного.

Страйд постоял у дверей, чувствуя, как в спину ему дует холодный ветер, пронизывающий остров. Он обдумывал предстоящий разговор, гадал, чего ему следует ожидать от Уокера Лейна. Страйд видел много его фотографий, но все они были сделаны десятилетия назад и на них Уокер очень напоминал своего сына: такой же долговязый, с буйной нестриженой шевелюрой, похожий на юношу-переростка. Однако уже тогда Уокер владел многомиллионным состоянием, с годами превратившимся в многомиллиардное. Ни разу еще Страйд не видел живых миллиардеров. Судя по голосу в трубке, Лейн представлялся ему высоким, дородным и суровым, с императорской сединой в волосах, в свитере, с бокалом портвейна в руке.

Прав он оказался только относительно свитера.

– Добро пожаловать в Канаду, – произнес Уокер, въезжая на веранду в инвалидной коляске. – Рад видеть вас. Спасибо, что согласились прилететь.

Страйд поймал себя на том, что неотрывно смотрит на Лейна. Голос его, похожий на рокот бури, он узнал, но в описании внешности явно ошибся. Половина лица Уокера представляла собой застывшую, странного вида маску, будто в какую-то секунду он вдруг потерял контроль над ней и мышцы застыли в момент сокращения. Правый глаз смотрел в одну точку, и Страйд предположил, что он искусственный. Нос Лейна был свернут набок, перебит и, судя по количеству едва заметных швов, не просто восстановлен хирургами, а собран по кусочкам. Улыбаясь, Лейн демонстрировал безукоризненно белые зубы. «Вставные», – подумал Страйд.

– Немного не то, что вы ожидали увидеть? – сухо заметил Уокер.

Страйд продолжал разглядывать хозяина, от изумления не находя ответа. Он протянул руку, и Уокер пожал ее. Страйд отметил, что хватка у инвалида очень крепкая.

– Я не афиширую свои немощи, детектив, – добавил Уокер. – И надеюсь, что могу рассчитывать на ваше благоразумие. Большинство моих гостей дают подписку о неразглашении всего, что тут увидят. Вас я от подобной процедуры избавлю, поскольку доверяю вам.

Страйд еще не оправился от шокирующего впечатления, которое оказала на него внешность Уокера.

– Понимаю вас, – отозвался он.

– Вам известно, кто убил моего сына? – прямо спросил Уокер. Теперь он напоминал Страйду того взволнованного, ждущего человека, чей голос Страйд слышал в телефонной трубке.

– Да, известно, – произнес он и заметил удивление, вспыхнувшее в целом глазу Уокера. Он вытащил из кармана тоненький файл с фотороботом и передал его Лейну. – Вот этот человек убил Майкла Джонсона. Мы пока не арестовали его, но знаем, как он выглядит.

– Позвольте посмотреть, – попросил Лейн.

Страйд передал ему рисунок, Уокер нетерпеливо взял его и, вытянув руку, уставившись в него одним глазом, долго изучал.

– Вы знаете этого человека? – спросил Страйд.

– Нет, – промолвил Уокер, разочарованно покачав головой. – Он мне не знаком.

– Я оставлю вам рисунок.

Уокер повернул листок изображением вниз, положил его себе на колени.

– Не хотите осмотреть мое жилище? – предложил он. – Вы, наверное, знаете, что я немногих приглашаю к себе.

Страйда, пересекшего полконтинента для того, чтобы встретиться с Уокером, очень интересовал особняк, который, как и подобные ему, он никогда больше не увидит.

– Спасибо.

– Вот и хорошо.

Уокер повернул кресло влево и направился из веранды в центральную часть дома. Страйд последовал за ним. Старинный декор и антикварная мебель сочетались в нем с новейшей электроникой – всю работу выполняли компьютеры, Уокер лишь нажимал кнопки на пульте управления, вмонтированном в его кресло. Окна, двери, жалюзи, выключатели – все открывалось, закрывалось и включалось легким движением пальцев. Они переходили из комнаты в комнату, и каждая представляла собой зал одного из старинных европейских дворцов, такой же громадный, богато обставленный. Иные помещения выглядели стерильно, как музей. Страйд оказывался то в двенадцатом, то в пятнадцатом веке – порой ощущение старины было настолько ярким, что полностью захватывало его. Иногда дом казался экспонатом, вынырнувшим из глубокой древности, хотя Страйд прекрасно понимал, что ему максимум лет двадцать. Он выглядел так, точно в нем никто не живет.