Георгий Ланской - Смерть в ритме танго

– Жора, а можно узнать, он ли делал три последние записи? – осторожно спросил Кирилл.

– Ну, ты слишком многого от меня требуешь, – возмутился Милованов. – Это же не записка ручкой на пачке сигарет. Это цифровые технологии, между прочим. Дам я тебе телефончик одного сведущего в этом деле человечка. Он хоть и старенький уже и характер у него скверный, но он прекрасный стилист. Много лет в газете проработал и уж если он тебе не поможет, то я не знаю тогда.

– Пальцы с компьютера сняли? – без особой надежды спросил Кирилл. Жора оживился.

– А как же! И вот какая штука интересная получается. На компьютере всего три отпечатка нашлось несмазанных. Один принадлежит Соловьеву, два Тихомирову, а остальное удалено мягкой бархатной тряпочкой, которую мы в квартире покойного и нашли. Особенно усердствовали с «клавой».

– С какой Клавой? – тупо удивился Кирилл. – У тебя же мужики в помощниках!

Милованов с сожалением посмотрел на Кирилла.

– Киря, ты тормоз, каких поискать… Нет, ты хуже, ты даже не тормоз, ты – реверс! «Клава» – это не баба, это клавиатура. Настанут ли времена, когда наш отдел снабдят техникой и вы все, бездари несчастные, научитесь ею пользоваться! О, я вот сейчас тебе анекдот расскажу на эту тему!

– Может, лучше сперва с «клавой» решим? – робко попросил Кирилл. Сейчас Жора сядет на своего любимого конька и начнет задавать разные тесты на сообразительность, а Кирилл еще ни разу их не отгадывал.

– Не лучше. Проверим твою эрудированность. Звонит, значит, мужик на радио и говорит: «Поставьте мне песню Аллы Пугачевой, про то, как у нее завис компьютер». Ему в ответ, мол, нет такой песни у примадонны. А он в ответ: «Ну, как же? А эта: «Кликну, а в ответ тишина, снова я осталась одна. Сильная женщина плачет у окна!»

Кирилл моргнул, уставившись на Милованова.

– Причем тут компьютер? – тупо спросил он, прежде чем понял, что сморозил невероятную глупость. Нужно было хоть из вежливости посмеяться. Жора сморщился и картинно плюнул на пол.

– Идиот! – беззлобно выругался он голосом Папанова. – Ладно, давай про «клаву». Короче говоря, клавиатуру и мышь протерли особенно тщательно, с каким-то спиртовым средством, скорее всего как раз для чистки мыши и клавиатуры. Мы такое нашли в квартире, но я его еще не проверял, только пальцы снял.

– Чьи пальцы? – спросил Кирилл.

– Некоего «икса». Смазанные, правда. Удалось зафиксировать часть безымянного пальца. Но я тебе и сейчас скажу, что эти пальцы в квартире присутствовали в тех самых труднодоступных местах, которые не любят протирать.

– Значит еще «икс», – протянул Кирилл. – А с отпечатками сестры Тихомирова ты сравнивал?

– Сравнивал. Не ее. Не Соловьева. Но пальчики свеженькие, других на флакончике нет. Словом, ищи Кирилл, старого жильца этой хаты. Того, кто жил там месяца четыре-три назад. Кто-то по этой квартирке ходил, причем свободно, хозяев не стеснял и к лишним вещам не прикасался.

– А ты распечатку дневника для меня сделал?

– Сделал, вон она лежит.

Кирилл повернулся и увидел лежавшую на столе тоненькую пачечку листов четвертого формата.

– Слушай, Жора, а ты, когда читал, что подумал: Тихомиров писал или нет? – спросил Кирилл, собираясь уходить.

– Не знаю. Я тебе одно скажу. У Тихомирова во всех файлах одинаковое расположение текста и проверенная орфография. В последних трех все совсем по-другому. Ошибок много и выделения шрифтом другие. Размер шрифта другой, начертание… и сам шрифт выбран не тот. У него по умолчанию установлен Times New Roman, а в последних трех файлах почему-то Arial. С чего бы он все это стал менять? Даже расположение не то. У Тихомирова все было выровнено по ширине страницы, а в этих файлах кто-то предпочел выровнять по левому краю, то есть по умолчанию, если ты знаешь, что это такое. Поговори со стилистом еще, потому что я уверенности в авторстве этих текстов не дам.

Кирилл молча поднялся к себе, держа в руках пачку бумаги. Дверь в кабинет почему-то оказалась открытой. Войдя, Кирилл увидел раскладывающего какие-то бумажки Шурика Ларичева.

– Здорово, – буркнул Шурик, не поднимая головы. – Тебя Милованов искал.

– Я как раз от него. Ты когда вернулся?

– Только что, еще дома даже не был. Сейчас перед шефом отчитаюсь и спать. Устал как собака. Знаешь ведь, как я боюсь летать. А тут еще подфартило, летел со сворой пьяных нефтяников. Они нажрались, как поросята и давай на спор самолет раскачивать. Представляешь? Сорок пьяных мужиков от скуки под песню «Эй, ухнем!» пытаются раскачать самолет. Бабы визжат, мужики матерятся, стюардессы пытаются их утихомирить, а я забился в уголок, думал, сдохну молодым от страха. Чуть в штаны не наложил. А вдруг раскачали бы?