Георгий Ланской - Смерть в ритме танго

– Надейтесь. Надежда, как известно, умирает последней.

– Имейте в виду, – столь же ядовито и резко произнес Новиков, – если вы думаете как-то выкрутиться, то не получится. Я приму все меры, чтобы все прошло по моему плану. Если вы попробуете применить силу…

– Да вы больной какой-то, – возмутилась Милена. – Если вы сообщите мне нужные сведения, я сама вас озолочу. Какую силу я могу применить? Я еле живая. И потом, как вы справедливо заметили, я вовсе не заинтересована в огласке, если окажется, что Богдан жив-здоров… хотя это очень маловероятно.

– Хорошо, – согласился Новиков, – приезжайте ко мне в семь вечера…

– Не пойдет, – возразила Милена. – У меня вечером встреча и потом, я не желаю, чтобы меня видели в вашем обществе. Мало ли что вы мне сообщите… Я приеду очень поздно, часов в одиннадцать.

– И прекрасной девушке не страшно ездить в столь поздний час? – игриво осведомился Андрей.

– Не ваше собачье дело. Говорите адрес.

Новиков продиктовал ей свой домашний адрес. И уже потом, когда Милена положила трубку, Андрей чертыхнулся, что не назначил встречу в более людном и оживленном месте. Он вторично перезвонил Милене. Она подняла трубку сразу же.

– Милена Станиславовна, я передумал. Мы встретимся в центральном парке у памятника Пушкину. Если время вас по-прежнему устраивает, приезжайте туда. С собаками в парк, правда, не пускают, но после одиннадцати, думаю, вы сможете прорваться.

– Я же говорила, что не стану встречаться с вами в пустынных местах, раздраженно фыркнула Милена.

– И, тем не менее, встреча состоится только там. Я тоже стреляный воробей. Мало ли что у вас на уме. Итак, в одиннадцать у памятника Пушкину. Если в пятнадцать минут двенадцатого вас не будет, я отправлюсь в милицию.

Милена не успела ответить. Новиков бросил трубку очень довольный собой. Потом он откинулся на спинку кресла и включил любимую кассету. День очень хорошо начинался.

Однако продолжаться этот день столь же удачно не спешил. Вначале Андрей готовил себе обед и упустил на плите кофе. Особого урона плите это принести не могло, так как случай этот был вполне обыденным. Плита находилась в ужасающем состоянии, вся в сальных пятнах и бурых подтеках. Андрей постоянно опаздывал на работу, отчего менее внимательно следил за готовкой пельменей и кофе. Пельмени постоянно разваривались, а кофе, еще секунду назад мирно покоившееся в джезве, яростно булькая сбегало на плиту. Чистить плиту, да и вообще приводить квартиру в божеский вид Андрею было некогда. Вот уже несколько лет он жил один. Последняя сожительница сбежала от него, прихватив кое-какие вещи, обозвав Андрея на прощание «овсяным киселем». Вспоминать об этом Андрею было весьма неприятно. Теперь, когда его дом превращался в помойку, Новиков мечтал об идеальной хозяйке, готовой разделить с ним свой кров. В этой роли он видел не стервозную Чернову, не ослепительную Тихомирову, а вполне доступную, земную толстушку, готовую жарить ему отбивные и по утрам предаваться первородному греху. Беда была только в том, что Андрей уже несколько лет не мог удовлетворить женщину, поддавшуюся основному инстинкту. Тайком от всех, когда посетителей в офисе не было (а случалось это довольно часто), Андрей доставал из-под толстых папок, хранящихся в столе, смятую газетную вырезку, в которой говорилось о чудодейственной клинике. Там, после небольшой операции, к мужчине возвращались силы, способные восхитить целое стадо огалделых амазонок. Но для этого требовались деньги и немалые, а заработать их честно у Новикова ну никак не получалось. Пару раз ему удавалось получить навар с не вполне законных операций, но потом все пошло вкривь и вкось, а последняя сделка, которую он так долго вынашивал, вообще едва не стоила ему остатков здоровья. Ирина Чернова оказалась зубастой щучкой, готовой за себя постоять. Хорошо, что Милена была не такой…

Ровно в одиннадцать часов Андрей уже стоял у памятника. Нервничая, словно первоклассник. Вокруг было довольно людно. Погода стояла прекрасная, хотя по вечерам в воздухе уже чувствовалась осенняя прохлада. Скамейки были заполнены счастливыми парочками. В дальнем конце парка сидела компания молодых людей, преспокойно распивающих водку и бренчавших на гитаре. Неподалеку, под разбитым еще при перестройке фонарем, вдохновенно целовались два гомосексуалиста. Андрей скривился и отвернулся. Милена, которую на работе ценили за невероятную пунктуальность, опаздывала.