Георгий Ланской - Не умирай в одиночку

Никита скрылся, а я брезгливо перешагнув через покойника, начал осматриваться, стараясь ни к чему не прикасаться. На столе стояла открытая бутылка из-под дорогой водки «Немиров» с остатками прозрачной жидкости. Помимо нее там же находилась открытая банка из-под кильки, вылизанная до зеркального блеска, грязный нож, несколько хлебных крошек, пустая литровая банка, остро махнувшая огуречным рассолом и две рюмки. В комнате был жуткий беспорядок, как будто кто-то что-то искал еще при жизни Виталия. И ничего такого, что могла бы вызвать интерес у нас с Никитой.

Милицию мы ждали уже за пределами квартиры. Созерцать труп с объеденными губами, кровавой дырой вместо носа и обрубками ушей было выше наших сил. Мы сидели на узкой лавочке напротив дома. Никита был совершенно зеленого цвета, с черными подглазницами и торопливо икал.

– Может быть, тебе налить чего? – предложил я.

– Ты что, мне еще машину везти…

– Жвачку дать?

– Иди ты на фиг со своей жвачкой, – вяло отмахнулся Никита. – Я теперь месяц на еду смотреть не смогу. А мясо и вовсе жрать перестану. Как подумаю…

Поднявшись со скамейки, Никита странной деревянной походкой удалился к сараям и согнулся пополам. Я сунул в рот сигарету и поднес к лицу зажигалку. Да, не очень сегодня денег выжался. Еще и холодно… И кажется снег собирается.

Никита вернулся и сел рядом, вытирая лицо платком, который потом с отвращением швырнул на землю. Сгорбившись, он немигающим взглядом смотрел куда-то вбок.

– Ты думаешь, его тоже убили? – спросил он безразличным голосом.

– Не думаю, – покачал я головой. – Скорее всего, просто допился. Видел на столе бутылку? Наверняка суррогат какой-нибудь.

– Может и так, – отстраненно согласился Никита, – а ты тело не осматривал?

– Сдурел? – ошалело вскинулся я.

– Ну да… ну да… А если его все-таки убили? Ты сам сказал, что он собирался какую-то порнуху снимать. Может быть, даже и ту самую. Вот от него и избавились как от свидетеля.

– Ни одна бестолочь не наняла бы Ефимова на такое дело! – возмутился я. – Он же алкаш был ненадежный! После первых же съемок бы проболтался.

– Ты же нанял, – парировал Никита.

– Я, между прочим, парень не местный и о его репутации ничего не знал. Ко мне он явился прилично одетым, выбритым и даже надушенным.

– Они тоже, скорее всего не местные, – эхом отозвался Никита.

Я хотел что-то возразить, но тут из-за угла показалась милицейская машина, а за ней еще и карета «скорой помощи». Я помахал им рукой и пошел навстречу. Никита остался сидеть на скамейке. Из машины вышел уже хорошо мне знакомый Кирилл Миронов, посмотревший на меня с отвращением. Я не обратил на его эмоции внимания и ткнул пальцем наверх.

– Клиент на втором этаже, квартира номер пять. Никитке там плохо стало, так что на лужу блевотины в коридоре внимания не обращайте. Мы тут подождем или в машине посидим. Наверх не пойдем, увольте, и понятыми не будем, вы уж увольте.

– Вы там что-нибудь трогали? – хмуро осведомился Кирилл.

– Осмотрелись. Но руками ни к чему не прикасались, кажется. Впрочем, свежие пальчики будут нашими. Покойник лежит вот так уже пару недель, если по вони судить. Поднимайтесь осторожнее, там ступеньки нет. Можно вниз загреметь со всей охотой.

Пробурчав что-то нечленораздельное, Миронов удалился наверх. Я повернулся в сторону лавочки и обнаружил, что Никиты на скамейке нет. Покрутив головой, я увидел его, оживленно беседующего с каким-то пейзанином в ватнике, треухе и спортивном трико с вытянутыми коленками. Я подтянулся поближе.

– Дык я и говорю, – шепеляво произнес мужчина, – Виталя то уж давно не показывался. Мы и думали, что работу наше и уехал. Он же журналист был, его по телевизору показывали. А с месяц назад я к нему зашел литрушечку раздавить…

Мужчина заметил меня и явно приободренный прибавившимися зрителями, продолжил декламацию.

– Виталя радостный такой был. Сказал, работу нашел, кино снимать будет. Ну, мы с ним и выпили на радостях.

– А когда это было? – спросил Никита. В руках он ничего не держал, но на шее отчего-то совершенно открыто, а отнюдь не под дубленкой болтался МП-3-плеер. Я тихо фыркнул. В такие вот крохотулечки теперь стали вставлять диктофоны, так что Никита, скорее всего, записывал свидетеля.

– Когда? Да уж с месяц или с два. Давно было. Я как раз на сараюшке крышу перестилал, еще помню, дождь шел накануне. Значит, где-то в конце октября. А потом Захаровна видела, как к нему мужик приезжал.