Олег Андреев - Отель

– Нет, не долго. – Один из них поправил очки на блестящей от пота переносице. – Еще минут двадцать.

– Вот. – Фотограф сунул в видеомагнитофон кассету и нажал кнопку воспроизведения.

На экране появилось шоссе. Снимали из окна движущегося автомобиля. Машину Калтоева Карченко узнал сразу.

– Ну почему чурки так любят красное и блестящее? – ухмыльнулся он, глядя, как шикарный автомобиль припарковался у обочины.

– Вот. Они тоже остановились, – фотограф ткнул пальцем в монитор.

– Да не тычь ты! Замучился за вами протирать! – Карченко хлопнул его по руке.

Джип остановился, и из него кто-то вышел. Но кто, Карченко рассмотреть не успел, потому что машина с камерой, не останавливаясь, промчалась дальше.

– А что я мог сделать? Нет, ну что я мог сделать? – начал оправдываться фотограф. – Через три полосы рулить? Ты же знаешь, какой там поток в это время!

– А я ничего и не говорю. – Карченко улыбнулся и пожал плечами. – Ладно, и на этом спасибо. Иди.

Фотограф ушел. Парни продолжали возиться с аппаратурой. Карченко спрятал фотографии в ящик стола и вынул оттуда диктофон. Сунул в ухо наушник и отмотал пленку назад.

«… Я никогда не мечтала конкурировать с пятизвездочными отелями моей родины, но и создавать предприятие, подобное тем, что существовали в России раньше, не собираюсь. Есть один путь изменить ситуацию. Акционирование. Вы понимаете, о чем я говорю?..»

Тут дальше водичка… Перемотаем.

«Я выпущу дополнительные акции и передам их персоналу отеля. Таким образом, в правлении будет еще один акционер. Пайщик. Называйте как хотите. Представитель простых…»

Опять вода. Карченко снова нажал перемотку.

«… вложила сюда, досталось мне от мамы. Но у меня на родине еще остались друзья. Думаю, что под обеспечение всегда можно достать кредит. В конце концов, есть ранчо в Монтане, кое-какая недвижимость».

Вж-жик.

«… что под обеспечение всегда можно достать кредит. В конце концов, есть ранчо в Монтане, кое-какая недвижимость».

Вж-ж-жик.

«… можно достать кредит. В конце концов, есть ранчо в Монтане…»

– Все, готово. – Очкарик вытер пот со лба и воткнул кабель в монитор. – Хотите посмотреть?

– Конечно, хочу. – Карченко выдернул из уха наушник и спрятал магнитофон в стол.

– Вот, я тут все по каналам распределил. – Очкарик протянул ему пульт. – Магнитофоны в соседней комнате установлены. Включаются на запись, как только в комнате происходит движение. А как только какой-нибудь магнитофон начинает писать, к вам на пейджер поступает сигнал и информация, какая камера пишет. Длина записи шесть часов. За полчаса до конца пленки вы тоже получаете сигнал, чтобы могли вовремя поменять кассету. Если не можете, то за минуту до конца на запись включается любой другой свободный магнитофон. Вы можете остановить запись по желанию, нажав на нужный канал и вот на эту кнопку. Сейчас пишет третий и девятый канал. Вот, пожалуй, и все. Если что-то захотите уточнить, спросите.

– Ага, все понятно. Спасибо. – Карченко нажал на кнопку пульта.

Чеченцы играли в карты. Орали друг на друга на своем лающем языке, смеялись, пили пиво из бутылок и громко стучали по столу.

Карченко нажал еще раз. Изображение поменялось. Теперь он увидел кабинет Пайпс. Горничная сидела на столе и листала иллюстрированный журнал.

– Ну это барахло можно не писать. – Карченко нажал кнопку, и изображение на экране погасло.

Наконец он остался один. Колебания, мучительные переговоры – все позади. Он сказал «нет».

Он долго балансировал на самом краю. Он спасал ее от опрометчивых шагов. Два года предупреждал каждое ее действие.

«Хорошо тому живется, у кого одна нога, – и ботиночек не рвется, и подошвочка цела». Она решила идти до конца. Тщетно взывать к здравому смыслу. Американский здравый смысл существенно отличается от российского. Как прикажете внушить человеку чувство самосохранения? Разве мало было того случая в вокзальном переходе?

Впервые за свою жизнь он ощутил вдруг боль в груди. Удивился. Никогда не хворал сердцем, не жаловался, а тут прилег на несколько секунд после того мучительного разговора – и на тебе. Получи. Ахмат встал, открыл сейф и еще раз окинул взглядом бумаги. Среди аккуратно разложенных бланков, деловых писем торчали глянцевые корешки авиабилетов. Их вид успокоил, однако и вызвал новую волну горечи. Что за проклятая страна, в которой невозможно ни жить, ни работать по-человечески.