Олег Андреев - Телевидение

— Какое собрание? — вытаращил глаза Яков Иванович. — Ты что, никакого собрания не будет.

— Нет, Яша, давай сегодня, чтоб уж разом — и все, — сказал Крахмальников.

Лобиков ловил с микрофоном людей из следственной бригады, задавал им вопросы по поводу этого жуткого преступления. Ему отвечали весьма уклончиво, а один из следователей грубо обматерил корреспондента.

После отъезда следственной бригады студия гудела как разбуженный улей. Из штаб-квартиры “Муравья” примчались соратники покойного Булгакова. Все рвались в монтажную — поглядеть на кадры, снятые по горячим следам.

Телефоны в отделах разрывались. Звонили с других каналов, из информационных телекомпаний, где уже знали о ЧП, разыгравшемся на “Дайвере”.

Несмотря на пережитое, Яков Иванович в каком-то смысле чувствовал себя на коне. Опять их канал даст эксклюзивную информацию об из ряда вон выходящем событии, а все остальные вынуждены будут кормиться объедками с его, Гуровина, барского стола.

Он вызвал секретаршу:

— Люба, Червинского и Долгову ко мне — надо срочно запустить экстренный выпуск новостей.

Бросились искать Долгову, и тут Загребельная, как нашкодившая кошка, сообщила, что уволила ее.

— Дура! — взбеленился Гуровин. — Господи, какая же ты дура!

Стали звонить Ирине домой — трубку никто не брал.

Савкова кое-как составила текст — долго, мучительно долго. А время шло, другие каналы ведь тоже не спали.

Когда принесли вымороченный Савковой текст, оказалось, что в этот час на студии не было ни одного диктора.

— Безобразие! — возмутилась Галина Юрьевна. — Составляли же график дежурства! Всех поувольнять, к чертовой матери!

Гуровин промолчал. Он решил, что завтра же этой бабы здесь не будет.

— Алла Макарова? — предложил кто-то.

— Нет, только не Макарова! — взвизгнула Загребельная.

— Да, Алла, — отрубил Гуровин.

Прервали показ “Правосудия по-техасски”. Алла заняла место за столом ведущего новостей. Червинский сел за режиссерский пульт, ассистент режиссера сообщила в аппаратную записи:

— Пошла заставка.

— Мне необходимо позвонить, — сказал Крахмальников.

— Ничего, успеется, Леонид Александрович, — виновато улыбнулся следователь. — Я понимаю, у вас дела не в пример нашим. У нас — делишки.

— Да мне не по делу, — объяснил Крахмальников. — Жене надо сообщить. Зачем у меня забрали мобильный?

— Не положено, — пожал плечами следователь.

— А я что, обвиняемый?

— Обвиняемый в суде. У нас подозреваемый.

— Я подозреваемый?

— Пока нет. Все от вас зависит.

— Подождите, что от меня зависит? Я не понимаю..

— Это потом, Леонид Александрович, ладно? Вы мне еще раз расскажите, как вы вышли, что было.

— Да я уже рассказывал…

— А вы еще раз.

— У меня с Булгаковым был прямой эфир. После передачи я вызвался его проводить, мне надо было поговорить с ним.

— О чем?

— О выборах, о будущих передачах… Ну есть.., были у нас с ним дела…

— Какие дела?

— Общие.., телевизионные дела.

— Какие?

— Он одно время активно спонсировал наш канал. Входил даже в общественный совет.

— Рекламу вам давал, да?

— Да, политическую, как и на другие каналы.

— Еще что?

— А потом как-то наши дороги разошлись.

— Почему?

— Мы стали поддерживать другого кандидата.

— Кого?

— Казанцева. Александра Казанцева.

— А, да-да… Ну и?

— Что, простите?

— Курите? — спросил следователь.

— Нет.

— Хорошо. Так что у вас с ним были за дела?

— Мы решили снова поддерживать его кандидатуру. Вот об этом я ему хотел сообщить, договориться о встрече.

— На улице договориться?

— По дороге.

— А в кабинете нельзя было?

— Почему? Можно. Только мой кабинет на третьем этаже, а Булгаков торопился.

— Он торопился?

— Да.

— Почему вы так решили?

— Потому что он мне так сказал.

— Так вы, значит, вместе вышли на улицу?

— Да.

— И как вы шли? Ну кто первый, кто потом?

— Он первый, за ним секретарь, кажется. Потом — я.

— А охранники?

— Охранники позади нас.

— Ага! Охранники сзади. Вот так? — Следователь двинул по столешнице бумажку к Крахмальникову.

Леонид посмотрел. Пять кружочков, возле каждого буква.

— Да, вроде так.

— Леонид Александрович, — сказал следователь, забирая бумажку, — у меня магнитофон работает. Я вам говорил?

— Да.

— Он все записывает.

— И что?

— Можно все сказать, он все запишет. А можно его выключить.