Джеймс Гриппандо - Когда сгущается тьма

Он отпер стеклянную дверь и позволил Джеку и Тео войти. Миссис Фридман последовала за ними. Дверь закрылась, и охранник снова запер ее. В депозитарии перед посетителями предстали ряды индивидуальных депозитных ячеек, занимавших все пространство от пола до потолка. Куда бы Джек ни посмотрел, его взгляд сразу же натыкался на металлическую дверцу. Самые объемистые ячейки помещались в нижних рядах, те, что поменьше, — в верхних. Миссис Фридман подвела Джека к ячейке под номером 266, которая была одной из самых больших и имела на дверце два замка. Женщина вставила свой ключ в один из них и повернула его.

— Ваш ключ отпирает второй замок, — пояснила она. — Сейчас я уйду и оставлю вас в одиночестве. Если вдруг понадоблюсь, поставьте в известность охранника. В смежном помещении стоят столы и стулья. Если хотите, можете перенести ящик туда и открыть его там. Прошу иметь в виду, что, пока вы не закончите свои дела, посторонний в это помещение не войдет.

Джек поблагодарил ее; миссис Фридман коротко улыбнулась в ответ и удалилась. А он, переключив внимание на замочную скважину, полез в карман за ключом.

— Ну, что ты думаешь по этому поводу, Тео? Есть там десять тысяч долларов?

— Еще пять минут назад я сказал бы, что нет и быть не может. Но кто знает? Пока все идет в полном соответствии с инструкциями твоего подзащитного.

Джек вставил в замок ячейки свой ключ, повернул его по часовой стрелке, и механизм щелкнул. Открыв дверцу, Джек вытащил из ячейки железный ящик. Он оказался неожиданно длинным — около двух футов от передней стенки до задней. Кроме того, обладал немалым весом.

Вытащив ящик, Джек поставил его на стоявшую у стены скамейку.

— Сейчас мы узнаем ответ на этот вопрос.

Он откинул щеколду, снял крышку и замер.

Повторенные в тысячах экземпляров на них взирали портреты Эндрю Джексона. Пачки двадцатидолларовых банкнот лежали тесно, как шпроты, заполняя прямоугольное пространство ящика. Джек взял верхнюю пачку. Под ней обнаружилась следующая. Ящик целиком был набит деньгами.

— Здесь около двухсот тысяч долларов, — произнес Джек.

— По меньшей мере, — согласился Тео. — И это очень странно.

— В самом деле, почему этот парень живет в брошенной машине, если у него в банке такие деньги?

— Может, по той же причине, по какой хотел сигануть с моста? — предположил Тео. — Или ему просто нравится быть бездомным?..

Джек задумчиво коснулся рукой лежавших в ящике денег.

— Или и то, и другое.

В детстве Винсент Пауло боялся темноты. Они со старшим братом делили одну спальню на двоих. Нижняя кровать принадлежала Дэнни, у которого никогда не было проблем со сном. Винсент же занимал верхнюю койку, каковое обстоятельство являлось частью стратегии, разработанной его матерью. Она знала: как ни испугается маленький Винс, он ни за что не отважится спуститься с нее среди ночи, рискуя разбудить старшего брата, поскольку это могло стоить ему разбитого носа. Так что Винсу оставалось одно — лежать без сна, иногда по несколько часов, накрывшись с головой одеялом и не шевелясь. «Просто закрой глаза и попытайся уснуть», — говорила ему мать. Но Винс не мог этого сделать. В комнате по крайней мере горел ночник, а стоило закрыть глаза, как его окутывала абсолютная темнота и он оказывался в черном пустынном мире, где таились ужасные монстры.

Ирония, однако, заключалась в том, что теперь ему пришлось жить именно в этом мире. Кроме того, на свете существовал подлинный, а не вымышленный монстр, который его в этот мир отправил.

Винс старался не думать о том дне, когда потерял зрение, или по крайней мере не вдаваться в детали произошедшего. Такого рода реминисценции способны сожрать человека заживо и по куда менее значительной причине. «Если бы я только знал, что Элм-стрит — настоящая ловушка для скоростного автомобиля!» Или: «Если бы я только продал эти акции в прошлом месяце!» Но сколько людей могут сказать: «Если бы я не открыл тогда ту дверь, то сейчас не был бы слепым»? И сколько из них смогут после этого жить дальше — не выживать, а именно жить полноценной нормальной жизнью? Наверняка немного, и Винс изо всех сил старался им уподобиться. Он не хотел, чтобы его жалели. Не хотел менять карьеру и отказываться от жизни. Конечно, это событие не могло не внести в его существование значительных изменений. Так, преподавание в полицейской академии нельзя было назвать активной деятельностью в полном смысле этого слова, но все же это важная работа. И уж конечно, куда лучше, нежели примириться с мыслью, что ты стал калекой, и жалеть себя, постепенно деградируя и отдаляясь от общества. К тому же выпадали такие случаи, как с Фэлконом, когда он мог внести свою лепту в спасение человеческой жизни. Но даже и без этого он будет жить дальше и попытается стать счастливым. Такая цель многое для него значила и в эмоциональном плане, и он упорно шел к этому на протяжении последних месяцев.