Крейг Расселл - Кровавый орел

– Политический деятель? – стала гадать Мария. – Актриса? Писательница или журналистка?

– Предположения в принципе правильные, – кивнула Сюзанна. – Однако надо помнить, что мы имеем дело с психопатом, в голове которого весь мир причудливо искажен. Несчастная женщина могла всего лишь казаться ему чрезмерно словоохотливой.

– По его словам, она порочила тех, кого он называет «благородными бойцами, сражающимися с анархией и хаосом», – сказал Пауль Линдеманн. – Значит, у нее была своя аудитория – она могла обращаться к общественности.

– А что относительно самого письма? – спросил Фабель. – Опять, как и раньше, автора нельзя вычислить? Опять послано с фальшивого интернет-адреса?

– Технический отдел как раз сейчас занимается этим, – ответила Мария. – Я подняла из постели их начальника. Со сна сильно ругался.

Вернер Мейер вскочил и подошел к окну. Вид у него был сердитый и подавленный. Глядя на свое отражение на стекле, он мрачно произнес:

– Проклятие! Мы ничего не можем предпринять. Придется сложа руки ждать, пока кто-нибудь где-нибудь не обнаружит труп. Для работы пока что ни одной зацепки…

– Да, к сожалению, ты прав. – Фабель посмотрел на часы. – Ладно, разбегаемся и пробуем немного поспать. А утром – скажем, в десять часов – соберемся здесь опять.

Когда все встали и направились к двери, в комнате для совещаний зазвонил телефон. Анна Вольф, бывшая ближе, сняла трубку. Сонливое выражение мигом слетело с ее лица. Она подняла свободную руку, чтобы остановить выходящих.

– Звонили из технического отдела. У этого письма подлинный адрес в Интернете. Через провайдера выяснили, что он принадлежит Ангелике Блюм, живущей в Уленхорсте.

– О Боже! – воскликнул Фабель. – Та самая журналистка, которая так отчаянно пыталась связаться со мной!

– Журналистка? – переспросила Мария.

– Да, – сказал Фабель, – «женщина многих слов».

Дом отвечал всем критериям гамбургского шика. Здание было построено в двадцатые годы прошлого века и недавно отреставрировано. Фабель немного разбирался в модернистской архитектуре и угадывал работу Карла Шнейдера или кого-то из его учеников. Ни одного острого угла: все стыки стен элегантно закруглены. Окна высокие, широкие и тоже закругленные. Среди гамбургских районов Уленхорст, конечно, никогда не имел того престижа, что Ротербаум, но неизменно был в моде у верхушки среднего класса.

Возле дома уже стояли две полицейские машины из ближайшего участка – прямо перед вычурными дверями из бронзы и стекла, за которыми было ярко освещенное просторное парадное. Полицейский на тротуаре терпеливо слушал высокого старика, который что-то говорил ему, возбужденно размахивая руками. Выйдя из машины в сопровождении Марии, Вернера Мейера, Пауля и Анны, Фабель определил по погонам, что перед ним полицейский комиссар. Фабель показал ему бляху уголовного розыска. Полицейский кивнул. Высокий старик с помятым лицом и красными глазами хотел было переключить поток своих слов на Фабеля, но тот решительно обратился к комиссару:

– Никто не пытался зайти внутрь?

– Нет. Я счел разумным ничего не предпринимать до вашего приезда. Двое моих парней дежурят перед квартирой фрау Блюм. Свет в квартире горит, внутри тишина.

Фабель посмотрел на высокого старика.

– Это домоуправ, – ответил комиссар на его немой вопрос.

Фабель повернулся к старику и протянул руку:

– Дайте мне, пожалуйста, ключи от квартиры фрау Блюм.

С надменным видом английского дворецкого старик произнес:

– Исключено. В нашем доме живут только достойные люди, и мы свято оберегаем неприкосновенность их жилища…

Фабель не имел желания вступать в долгие прения.

– Что ж, вы правы, блюдите и дальше их покой, – сказал он и повернулся к Вернеру: – Доставайте таран из багажника! Будем высаживать дверь.

– Вы не имеете права! – запричитал домоуправ. – Нельзя без ордера на обыск…

– Ордер в нашем случае не нужен, – сухо бросил Фабель, не глядя на старика. – Мы расследуем убийство, и у нас есть основания думать, что жизнь одного из ваших жильцов в опасности. Вернер Мейер, ты чего топчешься? Неси таран!

Домоуправ суетливо выступил вперед:

– Не надо ничего ломать! Я дам ключи.

Из лифта они вышли в просторный, хорошо освещенный старинными бра коридор третьего этажа. Здесь тоже был ковер и мраморные стены. У одной из дверей стояли двое полицейских. Фабель махнул рукой Вернеру и Марии, чтобы они следовали за ним, а Анне и Паулю – чтобы стали по другую сторону от двери. Теперь все смотрели на Фабеля и ждали команды. Он приложил палец к губам и шепотом спросил у домоуправа: