Джеймс Гриппандо - Смерть в кредит

Джека бросило в жар, впрочем, он прекрасно знал: с полицейскими надо держать ухо востро – иногда они намеренно выводят человека из себя, чтобы понаблюдать его реакцию.

– И к чему все это?

Энди сделала глубокий вдох и отмахнулась.

– Простите. Не стоило переходить на личности.

– Вот как? – усмехнулся он, даже не пытаясь скрыть неприязни к этой затее.

– Я же извинилась.

Джек поразмыслил и сказал:

– Что ж, извинения приняты – останемся друзьями.

Энди улыбнулась как можно добродушнее.

– Что вас насмешило? – спросил Джек.

– Дружба ваша. Помню, я в какой-то книжке читала или в кино слышала: женщина и мужчина не могут быть друзьями.

– Думаете, это правда?

– Скажем так: может, моя реплика не слишком уместна, но нет смысла притворяться, что это была случайность. Знаете, вы иногда – как бы сказать – невыносимы. Это я так, из дружеского участия.

– А я из обходительности.

– Понятно, – сказала она, поднимаясь. – Хорошо, что между нами не осталось двусмысленности.

Они пожали друг другу руки – чуть крепче, чем водится, словно бы желая сказать, что при случае охотно всыплют друг другу по первое число. Выйдя из переговорки-спальни-закусочной-игровой, Энди поблагодарила секретаршу и, когда Джек открыл перед ней дверь, сказала – то ли в шутку, то ли всерьез:

– Когда надоест играть в страуса и захочется высунуть голову из песка, звоните.

Хеннинг становилась все загадочнее и загадочнее, и Джеку порой начинало казаться, что вот теперь она предстала перед ним такой, какая она есть; хотя как знать – может, это очередной фэбээровский трюк.

– Я на связи, – сказал Джек. – Но пообещайте, что известите, как только что-нибудь станет известно о Мии. На деньги Салазара наверняка будет какая-нибудь реакция. Как бы там ни было, мне надо знать.

Выражение ее лица изменилось на очень уж строгое, и Джеку стало не по себе.

– Договорились, – ответила Энди.

Джек попрощался с ней и закрыл дверь, через окно глядя вслед этой ошеломительной женщине. Ее замечания явно достигли своей цели: она совершенно точно пыталась задеть его за живое. Только вот зачем? И тут до него дошло: она хочет столкнуть его с Салазаром, хочет, чтобы Джек выяснил, к чему тот стремится – помочь или навредить своей жене. Впрочем, если такова ее цель, она здорово недооценивает Джека: ему не нужно ничьих натаскиваний для того, чтобы выяснить отношения.

Придется поговорить с мужем Мии по-мужски, один на один – момент настал.

«Хорошо живем», – заметил про себя Джек, подъезжая к кованым фигурным воротам. У входа сидели два каменных стражника – львы в натуральную величину. Увитые плющом стены ограждали поместье словно средневековую крепость. Остановив машину, Джек впитывал настроение здешних мест, не торопясь глушить двигатель. Его захлестнуло неожиданное чувство, целый букет эмоций. Вот она, другая жизнь Мии – Мии, жены Эрнесто Салазара. Только теперь он всецело ощутил присутствие оборотной стороны медали. Этот особняк Мия звала своим домом – домом, выстроенным специально для нее любящим мужем. Безумно дорогое сооружение высилось монументом, прославляющим ее вкус, выставляя напоказ ее предпочтения и пристрастия. Здесь Мия завтракала, гуляла в саду, отдыхала в шезлонге у бассейна. Можно было лишь догадываться, какие вечеринки закатывала супружеская чета, принимая бесчисленных гостей во имя бизнеса, благотворительности или блата. Здесь Мия просыпалась каждое утро и засыпала каждую ночь.

Ну или почти каждую.

Джек опустил боковое стекло и нажал на кнопку внутренней связи.

Во внешнем динамике раздался металлический голос дворецкого:

– Кто там?

Джек колебался: «Любовник Мии? Друг – как сказать?»

– Это Джек Свайтек. Я приехал повидаться с господином Салазаром.

Наступила долгая пауза. Казалось, вот-вот из-за бойниц на стене выскочат караульные и опрокинут на него чан с кипящим маслом. Отнюдь. Ворота раздвинулись, и Джек, петляя по вьющейся подъездной дорожке, проехал к парадному входу. С крыльца сошел дворецкий, и они направились куда-то в обход здания, через сад, оказавшись в зоне бассейна в задней части дома. Эрнесто сидел в тени пляжного зонтика возле журнального столика со стеклянной столешницей. Жестом он предложил гостю присесть, но не поднялся и не протянул руки. Дворецкий, чтобы не мешать разговору, удалился в лоджию.

– Я удивлен, – проговорил Салазар. – Вот уж не думал, что у вас хватит наглости появиться в этом доме.