Кристофер Райх - Клуб патриотов

— Полагаю, это ваш окончательный ответ.

— Нет, Гордон, это не окончательный ответ. А окончательный ответ такой. Эпоха, когда группка жирных котов, этих всемогущих финансовых воротил, закулисно творила свои дела, закончилась. Я не собираюсь вступать в Комитет, потому что Комитета больше не будет. И первое, что я сделаю, после того как завтра принесу присягу, — я с корнем выкорчую всех вас, интриганов.

— Как вы себе это представляете?

— У меня в газете «Пост» есть друзья. Им будет невероятно интересно узнать все то, что вы рассказали. На таком фоне и Уотергейт поблекнет.

— С помощью прессы?

Сенатор Маккой кивнула:

— По-моему, это как раз заинтересует Чарльза Коннолли.

— Да, Мэг, вы правы, Чарльзу Коннолли ваша история наверняка понравилась бы. — Он пристально поглядел ей в глаза. — Мне очень жаль, Мэг.

У сенатора Маккой по спине побежали мурашки. В голосе Рэмзера она услышала какое-то особое чувство. Президент США как будто выражал соболезнования.

— Профессор Уолш?

Взлохмаченный бородатый человек, в черном вязаном свитере и очках в черепаховой оправе, поднял взгляд от письменного стола.

— Сейчас неприемные часы, — хрипло произнес он. — Приходите в понедельник или пятницу с десяти до одиннадцати. Часы приема указаны на двери и в вашем учебном плане. Если, конечно, вы потрудились заглянуть в него.

— Профессор Уолш, я Дженнифер Дэнс. На старшем курсе посещала ваш семинар… историческое общество…

Бледно-голубые глаза за толстыми линзами оживились.

— Дженнифер? Дженнифер Дэнс? Вы?

Дженни нерешительно вошла в кабинет.

— Здравствуйте, профессор. Простите, что беспокою. Но для меня это очень важно, иначе я бы не пришла.

Уолш поднялся и жестом пригласил ее войти.

— Какая чепуха! Заходите! Я принял вас за одну из моих теперешних «гениальных» студенток, которые беспокоятся о своих отметках. Знаете, какие они сейчас… Не поставишь им высший балл, все — ты враг номер один. Лентяи неблагодарные — вот кто они такие.

Профессор Уолш обогнул стол и протиснулся мимо книжного шкафа, набитого до отказа. Широкоплечий, крепкого сложения, он больше походил на горца, чем на университетского профессора американской истории и президента Нью-Йоркского исторического общества.

— Все еще водите экскурсии по городу?

Дженни прикрыла за собой дверь.

— Уже нет. Сейчас я учу — преподаю в школе Крафта для трудных подростков.

— Учите? Браво! Помните мой девиз: «Те, кто могут, учат… а остальных — к чертям»? Господи, вы только на нее посмотрите! Как же давно мы не виделись!

Уолш с радостью ее обнял.

— Восемь лет.

— Ш-ш-ш! — профессор приложил палец к губам. — Не напоминайте, что мне уже шестьдесят. И никому не говорите. Теперь ведь повсеместный культ молодых. Новому заведующему кафедрой сорок. Сорок! Можете себе представить? В таком возрасте я еще отращивал себе бачки.

Дженни улыбнулась. Сколько времени она провела в этом кабинете, когда была студенткой! На старших курсах она была ассистентом у профессора Харрисона Уолша, и, кроме того, он был руководителем ее дипломной работы. Профессора бывают трех видов: те, которых студент ненавидит, те, которых студент терпит, и те, которых студент обожает. Уолш относился к последней категории. Он был громогласный, разговорчивый и по уши влюбленный в свой предмет. Что было, если студент приходил с невыполненным домашним заданием! Он либо отправлялся вон из класса, либо целый час терпел такие мучения, какие врагу не пожелаешь.

— Присаживайтесь, детка, — сказал Уолш. — Вы как-то бледно выглядите. Кофе? Горячий шоколад? Может, чего покрепче?

— Все в порядке, — ответила Дженни, — просто немножко замерзла.

Она бросила взгляд за окно. Из кабинета Уолша открывался вид на главный университетский двор — библиотеку — и статую Alma Mater, что, как известно каждому студенту Колумбийского университета, означает «кормящая мать». Небо превратилось в жемчужно-серый купол, который опускался все ниже и ниже, угрожая раздавить город под ним. В воздухе кружились снежинки. Порывы ветра швыряли их то в одну, то в другую сторону, не давая упасть на землю.

Харрисон Уолш сложил ладони как для хлопка.

— Что же все-таки вас привело сюда в такой пасмурный день?

— Один вопрос. Он касается прошлого.

— Насколько я помню, этот факультет все еще исторический, поэтому вы обратились по адресу.

Дженни, садясь, постаралась не морщиться от боли, потом поставила сумочку на колени.