Андрей Троицкий - Раскрутка

– Слушаю. Слушаю. Ой. Трубку положили.

Она виновато посмотрела на Лебедева, вставшего рядом.

– Если надо, перезвонит, – ответил старлей. – Будем ждать.

Хозяйка снова уселась на кухне и склонилась над кастрюлей, когда ожила коротковолновая рация.

– Я Жасмин. – Оперативник, дежуривший на улице, говорил хриплым простуженным баритоном. – От станции в сторону дома движется человек в синем плаще и кепке. Прошел палатку. Лица не видно, воротник плаща поднят. Рост чуть выше среднего. Идет медленно, озирается. Похоже, наш кандидат.

– Понял, Жасмин, – ответил Девяткин. – Следуй за ним. Дистанцию держи. Отбой.

В дверь постучали тихо. Хозяйка, уже стоявшая в темном коридоре, спросила, кто пришел, и, услышав покашливание, юркнула в спальню и закрылась с внутренней стороны. Девяткин встал справа от двери. Лебедев, зажав пистолет в левой руке, правой повернул замок, потянул ручку на себя.

– Темно тут у вас, – сказал человек и робко шагнул вперед, держась рукой за косяк. – Ни фига не…

Девяткин налетел сбоку, повис на спине мужчины, заломив руку ночного гостя за спину. Лебедев бойцовским приемом свалил незнакомца с ног. Все было кончено через три секунды. Браслеты защелкнулись на запястьях мужчины, когда тот еще не успел испугаться. Вспыхнула лампочка под потолком, в сени ввалились еще два оперативника с улицы. Человека перевернули на спину.

– Ты кто такой? – Девяткин с досады плюнул в ведро с водой. – Ну хрена молчишь?

– Я только… Только я…

По сеням поплыл запах десертного вина и пива. Человек обрел дар речи, когда его обыскали и перевернули с живота на спину. Судя по документам, звали мужчину Сергеем Мерзляевым, от роду сорок два года, проживает в Москве. По его словам, выходило, что на площади у трех вокзалов, где он иногда околачивается в поисках случайного заработка, к нему подвалил прилично одетый мужчина, представился Игорем. Сказал, что командированный, снимает комнату в Раменском. Завтра утром уезжает из Москвы, а дел еще вагон. Надо бы съездить по адресочку, забрать чемодан с барахлом. Хозяйке он позвонит, чтобы не возникло недоразумений. А за пустяковую услугу отстегнет хорошие деньги. Игорь выдал Мерзляеву аванс и обещал заплатить еще вдвое, когда тот вернется с чемоданом. Место встречи – кафе возле трех вокзалов.

– Через полтора часа он ждет меня. – Лежа на полу, Мерзляев щурился от яркого света и шмыгал простуженным носом. – Я ничего не нарушал. Простое одолжение.

Телефон зазвонил через четверть часа. Какая-то женщина, представившись Мариной, спросила, с кем говорит. Убедившись, что у телефона именно хозяйка дома, девица спросила, не заходил ли за вещами господин Мерзляев.

– Был, уже уехал, – дребезжащим голосом ответила Никифорова. – Только что за порог вышел. Очень торопился. Взял чемодан и пошел.

– А почему вы отдали ему чужие вещи без разрешения? – строго спросила Марина. – Под суд захотела, дура старая?

Хозяйка, растерявшись, что-то промычала, вопросительно глянула на Девяткина. Но тот только плечами пожал.

– Я спрашиваю: почему вы отдали чужие вещи какому-то проходимцу? – повторила вопрос Марина, потом неожиданно рассмеялась, будто ее кто-то пощекотал за пятку, и бросила трубку.

Девяткин перемотал ленту магнитофона, дважды прослушал бестолковый диалог и помолчал минуту.

– Ничего, парни… – Девяткин хотел найти какие-то ободряющие слова, но ничего такого в голову не приходило. – Все не так уж плохо. Хотя… Хотя хуже некуда.

Звонок в управление раздался в послеобеденный час, когда от жизни не ждешь ничего плохого. Сняв трубку, Девяткин, только что вернувшийся из столовой, выслушал несколько коротких фраз и промычал в ответ что-то невразумительное. Его роман с работницей шашлычной входил в кульминационную завершающую стадию, но на этот раз звонила не Зоя. Поднявшись, Девяткин снял с вешалки плащ и вслух отметил, что накрапывает дождь – и это, кажется, надолго.

– Не Зоя? – спросил старлей Лебедев. Со скуки он перечитывал протоколы уголовного дела, которое давно списали за неперспективностью, подвижек по нему не ждали. Поэтому осталось получить подпись руководства и сдать бумаги в архив.

– Как ты догадлив, мой друг. На почве любовных неудач у тебя открылась удивительная прозорливость. Я бы сказал, умение предугадать и предвидеть недоступный простому смертному человеку ход событий.

– Это вы к чему?

– К тому, что ты собрался выучить наизусть этот фолиант, покрытый пылью столетий. С чего бы это?