Андрей Троицкий - Раскрутка

Скрипченко прокрался по темным сеням, он видел лишь узкую полоску света, выбивавшуюся из-под двери горницы. Рванув дверь, остановился на пороге, зажмурившись от света. Человек, сидевший за столом посередине комнаты, хотел подняться навстречу, но Скрипченко уже вскинул ружье и выстрелил в Петрушина сразу с двух стволов. Оба заряда попали в грудь. Олега отбросило к противоположной стене. Убийца перезаряжал оружие, его руки тряслись, патроны никак не попадали в патронник, выскальзывали из рук и рассыпались по полу. Петрушин сидел у стены и стонал. Он хотел что-то сказать, но мешал кашель. В легких что-то шипело, а горлом шла кровь. Скрипченко приблизился на расстояние двух шагов и добил раненого. Он плюнул на покойника. Бросил ружье, пошатываясь, вышел на улицу и зашагал обратной дорогой. Через полчаса он растолкал милиционера и объявил, что только что пристрелил убийцу своей дочери. Потом рухнул на табурет и разрыдался. Его задержали на следующее утро.

Дунаева ездила с концертами по Омской области. Ее продюсер сделал все, чтобы весть не дошла до певицы, и гастрольный тур завершился отлично. Дунаева приехала в Краснодар, когда брата уже кремировали. Его убийца сидел в тюрьме, а оперуполномоченного Крылова выгнали со службы. Она задержалась в городе на полдня и уехала обратно. Весной на адрес ее электронной почты стали поступать фотографии изуродованных и убитых женщин. О жертвах нет никакой информации, письма сопровождают только короткие подписи типа «Тебе нравится такая смерть?». Послания отправлены неизвестно откуда, аноним неплохо знаком с компьютерами и Интернетом.

– Мне стало страшно, – сказала Дунаева. – Так страшно, что я перестала себя контролировать. Не задумалась о последствиях своих действий. Сорвала телефонную трубку и позвонила заместителю начальника московского ГУВД Богатыреву. Николай Николаевич милейший человек, я с ним познакомилась еще лет пять назад, тогда первый раз выступала на концерте, посвященном Дню милиции. Он ответил, что ждет меня. Внимательно выслушал, что-то записал и успокоил как мог. Обещал прислать одного из лучших сыщиков МУРа.

– И прислал?

– На следующий день в этой комнате появился некий Юрий Девяткин, майор. На редкость бесцеремонный тип. К тому же законченный циник. Я спросила, как продвигается мое дело. А он говорит: мол, никакого дела пока нет. Он работает в убойном отделе, занимается мокрухой. А в кабинете и в других комнатах, как он успел заметить, трупы не валяются. Поэтому и дела никакого нет. И не будет. До появления первого покойника, скончавшегося насильственной смертью. Короче, надо ждать трупа, а там посмотрим. И все это он говорит как-то снисходительно, с противной улыбочкой. Будто обращается не к взрослой женщине, а к умственно отсталому подростку. Такое впечатление, что он презирает людей моей профессии. И меня лично. Он долго рассматривал те фото, что висели в почтовом ящике компьютера. Переписал картинки на диск. И, уходя, сказал, чтобы я обращалась, когда поступят новые фотографии. Это была глупость с моей стороны – переться в милицию. На поклон к начальству.

– Вы сделали правильные выводы, – кивнул Радченко.

– Господи… А дальше все покатилось кувырком. Я вынуждена была отказаться от гастролей, назначенных на май. От всех этих волнений пропал голос, всего на неделю, но гастроли – псу под хвост. Пришлось заплатить неустойку. Сорвался выпуск диска, который мы готовили полгода. И это только малая часть моих бед.

– Отношения с покойным братом у вас были не самыми гладкими?

– Мы изредка перезванивались. Вот и все отношения. Он жил трудно, один в небольшом домике. Работал истопником. И еще рисовал на заказ портреты, или расписывал потолки и стены в продуктовых магазинах. Я предлагала ему материальную помощь, но Олег слишком гордый человек. Говорил, что ни в чем не нуждается.

– Прежде всего, вы хотите, чтобы я нашел человека, анонима, отправляющего письма?

– Я думаю, что даже мертвые имеют шанс на справедливость… – Голос Дунаевой сделался твердым. – Мой брат не убийца. Он вел дневник, такую толстую тетрадку в зеленом кожаном переплете. Описывал свою жизнь день за днем. У Олега был очень мелкий почерк, какой-то старушечий. Менты проводили обыски в доме и сараях во дворе. Ничего не нашли. Надеюсь, вам повезет больше. Это первое. Второе, я должна подумать о себе, пока что эта история не попала на газетные страницы. Фамилия брата – Петрушин. Меня знают как Дунаеву. Но рано или поздно, короче, шила в мешке не утаишь. Тогда моя карьера певицы будет кончена. На моего сына станут показывать пальцем: вон тот пацан, дядя которого резал женщин. Вы в курсе моих семейных неприятностей?