Алексей Яковлев - Астральный летчик

В гардеробной что-то произошло. Вышибала стоял у дверей навытяжку. Два амбала в серых пиджаках обшаривали вешалку. Один увидел Андрюшу, подошел, отодвинул его рукой. Открыл дверь туалета, опасливо заглянул туда, потом вошел. Андрюша замер…

В открытых дверях, три мраморные ступеньки вверх, стояла девчонка в белом платье с цветами в руках. Белые и красные розы на длинных стеблях. Девчонка глядела на улицу, смеялась чему-то, щекотала подбородок змеиными головками нераскрывшихся бутонов. У Андрюши перехватило дыхание, показалось, что знает ее, видел где-то…

Девчонка повернулась, увидела Андрюшу и перестала смеяться: наверное, вид у него был дикий. Девчонка вздрогнула, опять обернулась на улицу и уронила цветы. С трех мраморных ступеней покатились змеиные головки. Андрюша рванулся к ним.

— Стоять! На месте! — рявкнул ему амбал от вешалки.

Андрюша наклонился, собрал цветы, встал. От вешалки ему в затылок целился черный ствол.

Девчонка удивленно глядела на Андрюшу, как будто тоже его узнала. Андрюша подал ей цветы. Девчонка тряхнула каштановыми волосами:

— Спасибо, — и снова удивленно поглядела на Андрюшу.

За спиной Андрюши уже стоял второй амбал:

— Иди в зал. Проходи.

Андрюша подмигнул девчонке и пошел в зал. Гитарист не играл, внимательно глядел в темноту, в сторону двери. Андрюша сел за стол. Алик тут же отодвинулся от Вовы. Вова угрюмо курил. Гитарист вдруг мощно ударил по струнам, запел хрипло и радостно:

Братва, не стреляйте друг в друга, Вам нечего больше делить. За круглым столом лучше вы соберитесь — Так страшно друзей хоронить.

Под эту веселую песенку в зал вошли амбалы в серых костюмах. Четверо. По двое встали по бокам дверей. Из-за стойки выскочил маленький, похожий на гнома бородатый человек в, полосатом шерстяном колпаке, настежь отворил обе половинки дверей, пятясь и кланяясь, пропустил в зал новых посетителей. Слева — толстый, румяный, солидный. Справа — молодой, смуглый, черный, с английским пробором на прямых волосах, а между ними девчонка в белом платье с цветами в руках.

— Война алой и белой розы, — задумчиво сказал Алик.

— Братва, не стреляйте друг в друга! — надрывался гитарист.

Румяный похлопал в ладоши. Гитарист замолчал.

— Стасик, спасибо, — сказал румяный. — Я прошу при мне эту пакость не петь.

Перед ним тут же возник бородатый в колпаке:

— Джаст момент, джаст момент, Георгий Аркадьевич. — Бородатый повернулся к залу: — Господа, я предупреждал. Зал абонирован. Прошу освободить помещение. До свидания. Приходите к нам еще…

У столиков появились официанты. Гости безропотно расплачивались и тихо, как тени, исчезали в дверях. Официанты загремели посудой, унося горки грязных тарелок. Только языкастая девица из компании попробовала возмутиться:

— А мне здесь тоже нравится!

Плечистый партнер поднял ее под мышки и поволок к дверям.

— Со мной-то ты можешь? А с ними?! — визжала девица. — Докажи, что ты мужик! Докажи!

— Извините, — сказал плечистый охранникам и выволок девицу за дверь.

Бородатый стащил с головы шерстяной колпак, вытер им большой стол у стойки, доказывая его идеальную чистоту.

— Велком, Георгий Аркадьевич… Велком, как говорится…

— Проще, Мишенька, проще, — засмеялся румяный и взял под руку девчонку.— Это он, Мариночка, от твоего вида так разволновался, отвык, старый негодяй, от порядочных девушек.

Девчонка засмеялась. Смуглый, с английским пробором, загадочно улыбался. Андрюша не понял этой улыбки.

Румяный усадил девчонку в центр стола. Как раз на то место, где сидела языкастая девица. Смуглый и толстый сели по бокам. Тут же перед ними на столе появилось шампанское, вазы с фруктами. Вокруг суетились сразу трое официантов. Толстый хлопнул в ладоши:

— Стасик, в честь моих гостей, давай мою любимую!

— Стасик! — замахал руками бородатый. — Стасик!

А Стасик, глядя в глаза толстому, уже начал негромкое простое вступление. На три аккорда. Умпа-умпа-умпа. Бородатый улыбался восхищенно.

Седой подхватил мощным баритоном:

Старая детская песенка в исполнении толстого звучала грозно. Андрюша подумал, что угроза относится к ним, и насторожился, но Вова задумчиво разливал себе и Алику остаток «Абсолюта». Алик, глубоко затягиваясь сигаретой, смотрел на девчонку. Толстый гремел на весь зал: