Алексей Яковлев - «Прощание славянки»

Леня увидел развороченную выстрелом дверь и покачал круглой башкой, оглядев спящие окна.

— Как же соседи выстрелов не услышали?

— И я не слышал. С глушителем, наверное, стреляли.

— Надо торопиться, Славик. Встанут, увидят дырку — ментов вызовут. Пошли скорей.

Я набрал код и открыл ему парадную. Там нас никто не ждал.

В моей прихожей было темно и тихо. Только стучали на стене старинные дедушкины часы. Леня вошел в мою узкую комнату и сразу направился к окну:

— Ёк макарёк! Вид-то какой!… И Спас-на-Крови, и дом Пушкина, и катер мой… За один вид отслюнявят…

Я быстро переодевался для дальней дороги. Надел тренировочный костюм, шерстяную шапочку, сел надевать кроссовки. Леня прошелся вдоль стеллажей.

— Ёк макарёк! Книг-то сколько… Неужели все прочел?

— Не все, — честно признался я.

Леня осклабился:

— Слушайся дядю Леню, тогда, может, и успеешь все прочесть. Давай быстрей. Чего копаешься? Бери паспорт и пошли.

Я завязал кроссовки и встал.

— Я материалы найду, а ты пока квартиру посмотри.

— У тебя же только одна комната?

— Кухню посмотри. Кухня большая. От старой квартиры осталась.

Он пошел на кухню. И я за ним. Он посмотрел на меня настороженно, словно предчувствовал что-то.

— Собирайся, Славик. Торопись.

— Сейчас, — сказал я. — Только кухню покажу.

— А чего ее показывать? Кухня как кухня.

Я подмигнул ему заговорщицки:

— Не совсем. Есть в ней один секрет.

Леня оглядел кухню и увидел низкую дубовую дверь с блестящей бронзовой ручкой.

— А эта дверь куда?

За дверью был чуланчик без окон. Когда-то в нем жила наша домработница Анна Павловна. Давно это было. Потом в этот темный чуланчик, как в карцер, закрывал меня суровый дед, за поведение и двойки по математике. Но я об этом не сказал Лене.

Леня подошел к двери и открыл:

— Что тут? Кладовка что ли?…

Я плечом впихнул его в темный чулан. Захлопнул дубовую дверь и щелкнул широкой бронзовой задвижкой. Я был свободен!

— Дурак ты, историк, и шутки у тебя дурацкие, — сказал за дверью Котяра, еще не веря моей решимости.

Пришлось ему все объяснить:

— Это абзац, Леня. Причем полный. Прощай, Котяра.

Дубовая дверь содрогнулась, словно в нее влетело пушечное ядро. Но широкая задвижка выдержала. Я пошел собираться. Под мощную артиллерийскую канонаду я собрал в дорожную сумку свою рукопись, документы, смену белья. Из любимого фолианта про Африку достал заначку, двести пятьдесят баксов, и подо— шел к дубовой двери. Бронзовая щеколда чуть-чуть прогнулась. За дверью было тихо. Котяра отдыхал перед следующей атакой. Надо было спешить. Но я не уходил. Я сам не понимал, что меня держит, зачем я подошел к этой двери.

Котяра почувствовал мое присутствие:

— Славик… Ты молодец, ты выиграл… Открой. Билет разделим пополам… Идет?

— Не могу,— ответил я,— Извини, Леня. Ты же сам знаешь — за меня уже заплачено. Мне уйти надо, а ты мне уйти не дашь. Потому что ты Костю боишься… Извини. Я пошел…

— Славик, — остановил меня Котяра. — Ты Костю не знаешь. Он везде тебя найдет.

Я представил себе то место, куда я собрался, и улыбнулся:

— Там меня никто не найдет. Так и передай Косте. Я ушел в другое измерение.

Котяра за дверью тяжело вздохнул.

— Славик, хочешь, кредитку разделим пополам?

И тут я понял, почему не ушел, зачем стою перед этой дверью.

— Леня, если увидишь Натали, передай ей… Передай, что она… Что она очень хорошая девочка. Передай, что она мне очень понравилась. Мне так еще никто не нравился… Передашь?

Котяра засопел за дверью.

— А мораль?

— Какая мораль? — не понял я.

— Где у этой басни мораль? А, Славик?

— То, что я тебе сказал, и есть мораль.

— Дурак ты, историк! — долбанул кулаком в дверь Котяра. — Я живу в этой жизни скоро полста лет и еще не встречал таких лохов. Ты же ей тоже понравился, Славик!

Я растерялся.

— Врешь!

— Я никогда не вру! — бушевал за дверью Котяра. — Лох! Ты не видел, как она на тебя у Петропавловки смотрела. Когда она спросила: «Что-то не так, Славик?» Она же покраснела вся! Открой!

Я вспомнил светло-серые перламутровые глаза…

— Открой! — бился в дубовую дверь Котяра. — Такое упускать нельзя, Славик! Надо же до морали басню довести! Ты трахнешь ее, Славик! Я помогу. Жорика— каратиста я на себя беру! Открой, Славик!

Мне стало противно и гнусно, я пошел в прихожую.

— Не будь кретином, Славик! — глухо, как с того света, орал Котяра.

Я перекинул через плечо дорожную сумку и открыл ригельный замок.