Итан Блэк - У Адских Врат

«А вы по-прежнему с той подружкой, которая была в статье о вас в Интернете? И вы правда богатый?» — продолжает «Люси».

Воорт ругается про себя. Судя по определителю номера, девушка звонила из телефона-автомата. Перезвонить ей невозможно.

«Мы можем встретиться сегодня вечером, в десять, перед домом 692 на Западной Двадцать седьмой. Я небольшого роста, с длинными черными волосами. А как вы выглядите, я знаю. Приходите один, иначе я не буду с вами разговаривать. Выбраться могу всего на десять минут. Моему дружку не нравится, когда я исчезаю».

«То есть твоему сутенеру».

Он перезванивает Микки.

— Я не говорил девушкам о стоматологе. Сам узнал об этом позже. Так что это могло быть на самом деле.

Микки смеется над статьей в Интернете.

— Знаешь, что сказала бы Мэрилин Монро, живи она в наши дни? Что Интернет — лучший друг девушки. Давай встретимся в девять пятьдесят в «Шарушкарии» рядом с «Джиммис бурритос».

Это означает: «Я пойду с тобой, прикрою твою спину. Нельзя идти на встречу с анонимом в одиночку».

— Завидуешь, Мик?

— Я человек женатый и счастливый. Ну по крайней мере женатый. Ну, то есть человек, которого жена оставит, как только увидит наш следующий отчет от «Пейн Уэббер».

Воорт думает, что до встречи надо вернуться домой: пообедать, повидать Камиллу, сгладить острые углы. Но ему не хочется оставлять Микки одного. Последнее время Микки, оставшийся один, — это Микки, идущий в бар.

— Давай пересечемся пораньше и перекусим, — предлагает Воорт. — Угощаю.

Камилле он скажет, что снова работает допоздна (это в общем-то соответствует истине). С ней можно помириться после того, как Микки вернется на Лонг-Айленд. По расчетам Воорта, он будет дома самое позднее к одиннадцати.

«Я знал, что Мик придет в норму».

Буксир останавливается у причала. Грег выходит из рубки.

— Так мне посоветовать Кэпу Макгриви потратить деньги, а? Хорошая идея.

— Какие деньги? — удивляется Воорт.

Дом Макгриви маленький и приземистый, выкрашен в бирюзовый цвет, контрастирующий с бурым, нуждающимся в поливке газоном. Все дома на узкой, холмистой улице были построены сразу после Второй мировой войны для солдат, вернувшихся из-за океана и собирающихся заводить семьи. Оранжевая ограда покосилась, словно вот-вот опрокинется и утонет.

Когда Воорт заходит, впечатление такое, что похороны только закончились, хотя они прошли две недели назад. Возможно, так будет всегда, пока Джек и Элис Макгриви живы.

— Грег сказал, что вам можно доверять, — говорит Кэп Джек Макгриви, переводя взгляд с Воорта на Грега.

Сквозь эркерное окно Воорт замечает белый водопроводный фургон водопроводной службы — он проезжает по улице второй раз за несколько минут. Снова смотрит на Кэпа Джека, который сидит, выпрямившись в старом кожаном кресле, стратегически расположенном у окна в лучах вечернего солнца. Седой старик проводит дни, пытаясь сохранить тепло, словно рептилия.

— Я сожалею о ваших сыновьях, сэр.

Воорт давно заметил, что старики превращаются в обломки своих профессий. Заходя в дома пожилых людей, он каждый раз видел результаты десятилетий приверженности определенной работе. У сантехников проблемы с коленями. Машинистки потирают опухшие суставы пальцев. Сотрудники корпораций сидят на лекарствах от язвы. Бывшие юристы, впадая в старческое слабоумие, ощущают потребность бороться с кем-нибудь — с кем угодно. С официантками. Сборщиками налогов. Соседями, выгуливающими собак.

Страсть к борьбе въедается в кровь.

На грубой коже капитана Макгриви следы от удаленных раковых опухолей и бородавок. Бледные зрачки увеличены толстыми линзами; кажется, он так часто смотрел на солнце, что глаза выцвели. Парализованная нога, как узнал Воорт, — результат обрыва троса пятнадцать лет назад.

На руках шрамы от острых, как бритва, ограждений на лодках.

— Грег обещал, что вы поможете.

Воорт опускается на колени, чтобы быть ниже старого моряка, чтобы смотреть на него снизу вверх, а не сверху вниз.

— Рассказывайте так, как хотите, сэр.

В любом человеке всегда есть что-то, не поддающееся старости. Волосы. Легкие. Зрение. Чувство юмора. В случае Макгриви голос по-прежнему кажется сильным, как у диктора. Он говорит тем уверенным тоном, какому посторонние люди повинуются во время чрезвычайных ситуаций, какой может успокоить толпу, если надо без толкотни вывести ее из задымленного театра.

— Четыре утра, — произносит он нараспев, словно теперь до конца дней будет пересматривать фильм о своей жизни. — К этому времени они уже всегда на причале. Первым Бад. Кевин спит дольше. Помощником был Бэрд Марти. Мы работали с ним много лет.