— Не твое дело.
Когда он ушел, она сказала:
— Он такой хрупкий.
Не подумав, я ляпнул ужасную глупость:
— Он? Да он нас с вами похоронит.
Она вздрогнула. Мне показалось, ей захотелось спрятаться. Я кинулся напролом:
— Что вы хотели?
Она взяла себя в руки:
— Мне нужна ваша помощь.
— В чем?
— Мне сказали, вы можете помочь.
— Ну… может быть…
— Моя дочь… Сара… она покончила с собой в январе. Ей было всего шестнадцать лет.
Я состроил соответствующую гримасу. Она продолжила:
— Я не верю… что она себя убила… она не могла.
Я с трудом сдержал вздох. Она коротко, с горечью улыбнулась и заметила:
— Любая мать, наверное, так скажет, да? Но потом кое-что случилось.
— Потом?
— Да, позвонил какой-то человек и сказал: «Ее утопили».
Это проняло меня. Я попытался собраться с мыслями и переспросил:
— Что?
— Так он сказал. Больше ничего, только эти два слова.
Тут я сообразил, что даже не знаю ее имени.
— Энн… Энн Хендерсон.
Что-то я не форме. Надо бы привести себя в порядок. Я залпом допил сдобренный коньяком кофе. Немного помогло.
— Миссис Хендерсон… я…
— Не миссис… я не была замужем. Отец Сары оставил нас давным-давно. Нас было всего двое… вот почему я знаю, она бы меня не бросила… никогда.
— Энн, когда случаются такие трагедии, иногда находятся придурки и всякие идиоты. Их притягивает чужая беда. Они расцветают на чужом горе.
Она закусила губу, потом подняла голову:
— Он знал. — Она порылась в сумке, выудила оттуда пухлый конверт и сказала: — Надеюсь, этого хватит. Мы копили деньги на поездку в Америку. Сара мечтала об этом. — Положила рядом с деньгами фотографию.
Я сделал вид, что смотрю.
— Вы попытаетесь? — спросила она.
— Не могу ничего обещать.
Знаю, есть много всякого, что я должен был, обязан был, мог сказать. Но я промолчал.
Она спросила:
— Почему вы пьете?
Застигла меня врасплох.
Я ответил:
— Думаете, у меня был выбор?
— А, все это чушь.
Я уже почти разозлился, хотя еще крепился.
— Тогда почему вы хотите, чтобы вам помог… алкаш?
Она встала, смерила меня суровым взглядом и сказала:
— Все говорят, что вы стоящий парень, потому что в вашей жизни больше ничего нет.
И ушла.
…Быстро реагирует на поставленную задачу.
Из характеристики
~ ~ ~
Я живу у канала. Но совсем близко к университету. Люблю сидеть ночами и слушать, как шумят студенты.
А они шумят, можете мне поверить.
Домик небольшой, в два этажа. Хозяин разделил его на две квартиры. Я живу внизу. Наверху живет Линда, она работает в банке. Сама она из деревни, но умудрилась впитать в себя все самое плохое, что есть в городе. Все знает, все умеет.
Она красивая, ей чуть больше двадцати. Однажды, когда она забыла ключ, я открыл ей замок. Ободренный этим поступком, спросил:
— Не хочешь где-нибудь развлечься вечерком?
— Ой, я никогда не нарушаю своего золотого правила.
— Это какого же?
— Не встречаться с алкашами.
Спустя какое-то время у ее машины лопнула шина. Я сменил колесо. Тогда она сказала:
— Послушай, в тот раз… я была неправа. Была неправа!
Все становятся квази-американцами в худшем варианте.
Я встал. Все руки в масле и грязи.
Она продолжила:
— Мне не надо было говорить… ну, вы знаете…
— Да ладно, забудь.
Возможность прощать часто кружит голову и делает из тебя дурака.
Я сказал:
— Значит, ты не возражаешь, чтобы пойти куда-нибудь перекусить?
— Нет, я не могу.
— Что?
— Ты слишком старый.
В тот вечер, когда стемнело, я вышел во двор и снова проткнул ей шину.
Я люблю читать. Много читаю. Между запоями потребляю печатную продукцию. По большей части детективы. Недавно я закончил автобиографию Дерека Раймонда «Спрятанные досье».
Здорово.
Мужик что надо.
Мне было особенно интересно потому, что он перекинулся от выпивки. Вот что я написал над зеркалом в своей ванной:
Существование — это порой то, что наблюдатель-артиллерист видит на позиции врага в свой полевой бинокль. Далекий зловещий вид, внезапно попавший в фокус, с массой мерзких деталей.
Именно от мерзких деталей мне хотелось бы избавиться с каждым выпитым стаканом. Но они отпечатались в моей душе во всей своей красе. Их не стряхнуть.
Видит Бог, я пытался. Со дня смерти моего отца я заклинился на смерти. Думаю о ней целыми днями. Живу с ней, как с полузабытой песней.
Один философ, Ларошфуко, писал, что смерть напоминает солнце. Никто не может смотреть на нее в упор. Я много копался в книгах о смерти:
Читать дальше