Эндрю Дэвидсон - Горгулья

— Еда нужна всем, — просто ответила она.

Это, конечно, был никакой не ответ. И я спросил снова. Нэн, по обыкновению, задумалась, взвешивая плюсы и минусы честности. Мне нравились такие моменты. Как обычно, врать она не стала.

— Я разрешаю эти обеды по нескольким причинам. Во-первых, вам действительно полезно есть как можно больше. Также я делаю это ради сестер, потому что после визитов мисс Энгел вы становитесь добрее. Но главным образом я делаю это потому, что никогда еще не видела человека, острее, чем вы, нуждающегося в друге.

Должно быть, Нэн приятно было высказать это вслух. Я поинтересовался ее мнением насчет помощи Марианн Энгел в моих тренировках и в ответ получил именно такой, какого и ожидал: Нэн далеко не в восторге.

— Вы боитесь, я буду чересчур зависеть от нее, — высказался я. — А она меня бросит.

— А вас это разве не тревожит?

— Тревожит, — подтвердил я.

Раз уж Нэн решила говорить со мной откровенно, я как минимум должен был ответить тем же.

Все вроде бы шло более-менее неплохо. Теперь, когда я впрямь хотел добиться физического улучшения и прикладывал усилия, я и сам чувствовал, что поправляюсь. Точно? Но подготовка к настоящей жизни включала как физические, так и умственные аспекты.

Однажды Мэдди усадила меня в кресло-каталку и привезла в общее помещение, в котором уже собрались четверо других пациентов ожогового отделения. На возвышении стоял мужчина в строгой рубашке и галстуке: Ланс Витмор, бывший пациент, переживший ожоги почти (но не совсем) такие же жестокие, как мои. Последствия были не слишком заметны: лишь на правой щеке и на шее остались следы ожогов. Ланс сказал, что на теле у него обширные келлоидные рубцы, которые можно посмотреть попозже, если кому-то хочется представить, чего ожидать самим через пару лет после выписки. Мне не хотелось; хватит и того, что есть сейчас.

Появление Ланса должно было стать наглядным примером и воодушевить всех нас. Он выписался из больницы три года назад, и теперь был готов поделиться советами по успешному переходу к нормальной жизни, совсем как на собрании Анонимных алкоголиков.

— Если поискать в словарях слово «поражение», — начал Ланс, — можно встретить несколько определений. В медицинском смысле поражение означает урон, нанесенный телу внешними силами, в нашем случае — огнем. Конечно, есть и более привычное значение, и вам, когда вы выйдете отсюда, придется испытать немало поражений — как предумышленных, так и нет. Окружающие просто не знают, как с нами быть.

Ланс говорил вполне ожидаемые вещи: рассказывал о всяких «сложностях и возможностях», с которыми столкнулся, и о том, как восстанавливал свою жизнь. Потом предложил задавать вопросы.

Первой подала голос пациентка, которая на протяжении всей лекции почесывалась. Ей хотелось знать, перестанут ли когда-нибудь «ужасно зудеть эти донорские участки».

— Зуд со временем пройдет. Обещаю. — Гул облегчения. Даже я, хотя и собирался молчать, издал благодарный вздох. — С этим ничего нельзя сделать, к сожалению, нужно просто перетерпеть; лично меня поддерживали слова Уинстона Черчилля.

— «Мы никогда не сдадимся»? — предположила чесавшаяся пациентка.

— Э… да, — засмеялся Ланс. — Но я имел в виду другое: «Когда проходишь через ад… не останавливайся!»

Кто-то спросил:

— А как появляться на людях?

— Это действительно сложно, особенно вначале. Многие делают вид, будто не замечают вас, а сами шепчутся за спиной. Кто-то станет издеваться в открытую, чаще юнцы. Интересно, что многие считают: раз уж вы получили ожоги, то, конечно, сами этого заслуживаете. Еще из древности пошло, понимаете? Огонь как знак божественного возмездия. Людям сложно принять нас, нетипичных — обожженных, но живых. Как будто мы чего-то натворили. Иначе придется признать, что и с ними могло бы случиться такое же. — Ланс помолчал. — Кому из вас ожоги кажутся наказанием?

Мы все переглянулись, потом двое пациентов нерешительно подняли руки. Я не собирался этого делать, сколько бы Ланс ни ждал.

— Это совершенно нормально, — заверил он. — Почему я?! Я задавал этот вопрос день за днем, но ответа так и не получил. Я хорошо жил. Ходил в церковь, платил налоги, по выходным на общественных началах помогал в спортивном клубе. Я был — и остался! — хорошим человеком. Так почему же я? — Пауза. — Нет никаких причин. Несчастный случай, мгновение… и последствия на всю жизнь.

Кто-то снова спросил:

— Вас часто спрашивают про ожоги?