Аллан Фоллсом - День исповеди

— Это человек Фарела… — чуть слышно предупредил священник.

Незнакомец приблизился и произнес, кивнув:

— Buon giorno.

— Buon giorno, — ответил ему отец Бардони и, когда он отошел, вновь повернулся к Гарри: — Вы даже представить себе не можете, что тут происходит и во что вы ввязались.

— Так почему бы вам не рассказать мне об этом?

Отец Бардони взглянул вслед мужчине в голубой рубашке. Тот не спеша удалялся от них по аллее. Снова сняв очки, священник посмотрел на Гарри.

— Я поговорю с кардиналом, мистер Аддисон. — И, немного помолчав, отец Бардони добавил: — Я передам ему, что вы желаете с ним увидеться.

— Это больше чем просто желание, святой отец.

Отец Бардони ответил не сразу, очевидно взвешивая про себя степень решимости Гарри, потом вновь нацепил очки.

— Где вы остановились? — спросил он. — Как мы сможем с вами связаться?

— Я пока этого точно не знаю, святой отец. Лучше я свяжусь с вами сам.

Дойдя до конца аллеи, мужчина в голубой рубашке остановился и обернулся. Он увидел, как два священника пожали друг другу руки, после чего отец Бардони направился назад, в ту сторону, откуда пришел. Второй священник, с черным беретом на голове, свернул в другую аллею и тоже скрылся из виду.

Кастеллетти вынул сигарету из лежавшей на столе пачки и собрался прикурить, но увидел яростный взгляд Роскани.

— Может быть, мне выйти?

— Нет!

Роскани с хрустом откусил кусок морковной палочки.

— Раз начал, то договаривай, — бросил он, а затем, взглянув на Скалу, уставился на висевшую возле окна доску.

Они сидели в кабинете Роскани и, сняв пиджаки и засучив рукава, разговаривали под гул старого кондиционера. Детективы пришли сообщить Роскани последние новости по своим направлениям расследования.

Кастеллетти занимался видеокассетой, на которой был снят Гарри Аддисон, и сумел по номеру узнать, что она была куплена в магазине на виа Фраттина в каких-нибудь пяти минутах ходьбы от «Хасслера», в котором остановился американец.

Скала пытался выяснить, кто же налепил на лоб Аддисону пластырь, хорошо заметный в кадре; он изучил все улицы в радиусе полумили от того места, где был убит Пио. В этой окружности оказалось двадцать семь медиков и три больницы. Но в день убийства никто не оказывал помощи ни одному человеку, который подходил бы под описание Гарри Аддисона. И в довершение всего пожелание Роскани проанализировать кадры с помощью компьютера, чтобы получить детализированное изображение обоев, на фоне которых снимали Аддисона, обернулось пустой тратой времени. Рисунок на обоях так и не удалось толком различить, следовательно, нельзя было установить, где они были изготовлены и где и кому проданы.

Роскани слушал, яростно жуя морковь, нарезанную на длинные палочки, и напрягая волю, чтобы не замечать дразнящего запаха сигарет Кастеллетти. Его помощники сделали все, что от них требовалось, и не обнаружили ровно ничего полезного — это было неотъемлемой частью той игры, которую они вели. Куда интереснее казалась ему доска, залепленная маленькими — 3 на 5 сантиметров — карточками с именами двадцати трех или двадцати четырех жертв взрыва в ассизском автобусе. Над фамилиями красовались фотографии, некоторые новые, некоторые давнишние, изъятые из семейных архивов; на части снимков были запечатлены изуродованные смертью лица.

Роскани, как и Скала, и Кастеллетти, просмотрел фотографии не меньше сотни раз. Эти лица всплывали в его памяти, когда он ложился спать, когда брился, когда вел машину. Если отец Дэниел жив, то кто же здесь его заменяет? Кто из оставшихся двадцати трех?

Из восьми уцелевших и шестнадцати погибших всех, кроме одного — того самого трупа, который поначалу считали останками отца Дэниела Аддисона, — удалось совершенно определенно опознать; даже пятерых, обгоревших настолько сильно, что идентификацию пришлось проводить по записям врачей и стоматологов.

Неопознанный покойник, шедший под номером 24 — у него отсутствовала и карточка с именем, и фотография, — был тем самым изуродованным трупом, которого и сочли отцом Дэниелом Аддисоном. И до сих пор он оставался неопознанным. При патологоанатомическом исследовании не удалось обнаружить ни шрамов, ни каких-либо других примет, позволяющих провести идентификацию. По тому немногому, что осталось от рта, сделали зубную карту, но и ее было не с чем сопоставлять. Поиск по спискам без вести пропавших ничего не дал. Но ведь кто-то совершенно определенно исчез. Мужчина европейской внешности, сорока — немного больше или немного меньше — лет. Ростом от пяти футов девяти дюймов до шести футов, весом примерно…