Аллан Фоллсом - День исповеди

— Извини, я ничего об этом не знаю. Прости, уже поздно… — негромко пробормотал Скала и повесил трубку.

Сидя вокруг кухонного стола, они слушали Дэнни и рассматривали нарисованную им от руки схему Ватикана, которая лежала среди кофейных чашек, бутылок из-под минеральной воды и остатков пиццы, за которой Елена рискнула ненадолго выскочить на улицу.

— Вот это наш объект. А вот подступы к нему, — в двадцатый раз объяснял Дэнни, шаг за шагом показывая им, что и как делать.

Все происходило именно так, как Гарри предположил в разговоре с Роскани; брат говорил не как священник, а как хорошо обученный морской пехотинец.

— Башня здесь, а это железнодорожная станция.

Дэнни повел пальцем по схеме Ватикана, то и дело поглядывая на Гарри, Елену и Геркулеса, чтобы убедиться, что они внимательно слушают его и понимают каждую мелочь. Как будто он инструктировал их в первый раз.

— Вот тут высокая часть стены, — продолжал он, — идет на юго-восток вдоль узкой асфальтированной дороги, на расстоянии примерно шестидесяти ярдов от башни. Здесь она кончается. А справа проходит главная стена.

Дэнни резко повернулся в кресле.

— Ее хорошо видно из нашего окна.

С этими словами он вновь взглянул на собеседников.

— Возле конца стены проходит покрытая гравием аллея, которая приведет на виале дель Колледжио Этиопико — бульвар Эфиопского колледжа. Здесь вы окажетесь возле низкой части стены и чуть ли не на крыше вокзала. Главное — точно соблюдать график. Не следует пытаться слишком рано освободить Марчиано, чтобы у них не было времени устроить прочесывание территории. Но мы должны попасть в вагон до того, как в одиннадцать откроют ворота и впустят тепловоз. Это значит, что нужно выбраться из башни в десять сорок пять и оказаться в вагоне не позже десяти пятидесяти пяти, потому что начальник ватиканской станции или один-двое его рабочих наверняка выйдут, чтобы посмотреть, достаточно ли открылись ворота.

— Теперь представим себе, — Дэнни опять поставил указательный палец на схему, — что вы выйдете из башни и почему-то — может, из-за людей Фарела, или Томаса Добряка, или Божий промысел вам не позволит — не сможете идти вдоль стены. В таком случае идите прямо по той дороге, которая окажется перед вами, через ватиканские сады. Через несколько сотен ярдов вы увидите другую похожую башню — «Радио Ватикана». Как только увидите ее, поворачивайте направо. Пройдете напрямик и вновь окажетесь на виале дель Колледжио Этиопико возле той стены, которая проходит над станцией. Следуйте по дороге вдоль стены ярдов тридцать — и достигнете железнодорожных путей. Нужный вам вагон будет как раз там, между станцией и тупиковым туннелем, в котором заканчиваются пути. Перейдете через пути к дальней от бульвара стороне вагона. Там будет второй путь и сразу за ним — стена. Откатите дверь — для этого, вероятно, придется приложить силу, потому что вагон старый и весь проржавел, — и залезайте внутрь. Дверь закройте. И ждите тепловоза. Вопросы есть?

Дэнни вновь оглядел своих товарищей, и Гарри не мог не восхититься его сосредоточенностью и четкостью мысли. Ни следа той меланхолии, которая одолевала брата с утра. Он имел полное право прилепить на лоб наклейку с девизом морских пехотинцев: «Нас мало, но мы горды».

— Мне нужно по-маленькому, — вдруг заявил Геркулес и, поднявшись, оперся на костыли и вышел из комнаты.

Время было неподходящее для веселья, но Гарри улыбнулся во весь рот. Таков уж был Геркулес. Бесцеремонный, комичный, но при том полностью отдававшийся делу, каким бы оно ни было. Немного раньше, как только полицейские ушли, Геркулес уставился на Гарри с ошарашенным видом и спросил:

— Что это за чертовщина?

И Гарри в присутствии Дэнни и Елены совершенно откровенно рассказал ему, как кардинала Марчиано против его воли удерживают в Ватикане, что его арест — это часть огромного заговора и что кардинала убьют, если его не удастся вызволить. Что им нужен на той стороне человек, который смог бы пробраться в башню незамеченным. Они думают, что Геркулес именно такой человек, и именно для него они и припасли альпинистскую веревку. Гарри не замедлил добавить, что, согласившись участвовать, Геркулес подвергнет свою жизнь очень серьезной опасности.

Довольно долго карлик сидел с окаменевшим лицом, глядя в никуда. А потом обвел взглядом комнату. Посмотрел по очереди на обоих братьев и на Елену. И вдруг его лицо расплылось в широченной улыбке.