Хеннинг Манкелль - Мозг Кеннеди

— Могу представить себе, каково быть искусанным сотнями муравьев.

— Сомневаюсь, что вы можете себе это представить. Я не могу. Одному сторожу муравей заполз в ухо и вгрызался в барабанную перепонку. Сторож орал не своим голосом, пока я не влил ему в ухо виски и не убил муравья. Единственного муравья, размером меньше полсантиметра.

— В этой стране тоже есть муравьи?

— Они живут по всему африканскому континенту. Но появляются только после проливных дождей.

— Я не очень понимаю сравнение жизни с состоянием человека, у которого внутри муравьи.

— Тут как с курами. Трагедию жизни осуществляет сам человек. Она приходит не извне.

— Я не согласна с вами.

— Конечно, можно купить богов или взять их напрокат, когда боль становится невыносимой. Но мне этот путь никогда не приносил утешения.

— Вместо этого вы пытаетесь увести муравьев другой дорогой? Как можно дальше?

Кристиан Холлоуэй кивнул.

— Вы следите за ходом моих мыслей. Естественно, это вовсе не означает, будто я воображаю, что смогу противостоять окончательной трагедии. Смерть всегда рядом с человеком. Настоящее преддверие смерти — палаты, где женщины рожают детей.

— Вы когда-нибудь рассказывали Хенрику о муравьях?

— Нет. Он был слишком слаб. Эта история могла вызывать у него кошмары.

— Хенрик не был слаб.

— Дети не всегда ведут себя с родителями так же, как с чужими людьми. Я знаю, потому что у меня у самого есть дети. Что ни говори, над жизнью простирается тонкая пелена осмысленности.

— Они здесь?

— Нет. Трое в Северной Америке, один мертв. Как ваш сын. Мой сын тоже ушел из жизни раньше срока.

— В таком случае вам известно, как это больно.

Кристиан Холлоуэй долго смотрел на нее. Почти не моргая. Как ящерица, подумала она. Рептилия.

Она вздрогнула.

— Вам холодно? Прибавить тепла?

— Я устала.

— Мир устал. Мы живем в старом ревматическом мире, хотя везде, куда ни посмотришь, кишат дети. Дети повсюду, а мы сидим здесь вдвоем и горюем о тех, кто предпочел уйти из жизни.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить его слова.

— Ваш сын покончил с собой?

— Он жил с матерью в Лос-Анджелесе. Однажды, оставшись дома один, он выпустил воду из бассейна, взобрался на вышку для прыжков и прыгнул вниз. Один из охранников услышал его крик. Он умер не сразу, но еще до приезда «скорой» все было кончено.

Одетый в белое слуга появился на пороге, сделал какой-то знак. Кристиан Холлоуэй встал.

— Кое-кто нуждается в совете. Единственное, что мне, собственно говоря, по душе, — это поддерживать людей, выслушивая их и по возможности давая советы. Я скоро вернусь.

Луиза подошла к стене и принялась разглядывать Богородицу. Это был оригинал, шедевр. Она прикинула, что икону создал византийский мастер в начале XII или XIII века. Как бы она ни досталась Кристиану Холлоуэю, он наверняка заплатил за нее огромные деньги.

Она прошлась по комнате. Мониторы светились. На обеих заставках были дельфины, выпрыгивающие из бирюзового моря. Один из ящиков письменного стола наполовину выдвинут.

Она уступила соблазну. И выдвинула ящик. Но сперва не сообразила, что за предмет там лежит.

А потом поняла: это высушенный мозг. Маленький, сморщенный, вероятно человеческий.

Она задвинула ящик. Сердце громко стучало. Высушенный мозг. Исчезнувший мозг Кеннеди.

Луиза вернулась к своему стулу. Рука дрожала, когда она поднесла чашку с чаем ко рту.

Есть ли связь между одержимостью Хенрика событиями 1963 года в Далласе и тем, что она обнаружила в письменном столе Холлоуэя? Она заставила себя отбросить эту мысль. Вывод слишком уж прост. Воображаемые осколки керамики сложились в воображаемое изображение. Она не пьяный археолог, который крушит все вокруг. Сморщенный мозг в ящике не имеет ничего общего с Хенриком. По крайней мере, она не могла этого утверждать, пока не узнает больше.

Дверь открылась. Кристиан Холлоуэй вернулся.

— Извините, что заставил вас ждать.

Он посмотрел ей в глаза и улыбнулся. У нее вдруг возникла уверенность, что каким-то образом он следил за ее прогулкой по комнате. Может, в стене просверлена дырочка? Или тут есть камера, которой она не заметила? Он видел, как она изучала икону и выдвигала ящик. Наполовину открытый, искушающий. Возможно, Кристиан Холлоуэй выходил нарочно, чтобы посмотреть, что она будет делать.

— Вероятно, вы и мне можете дать совет, — с наигранным спокойствием сказала она.

— Всегда могу попробовать.