Марина Даркевич - Осенняя молния

Ольге хотелось закричать во весь голос «заткнитесь сейчас же!» Но она лишь медленно подошла к своему столу и села на стул — да, действительно проведя ладонью по ягодице и бедру, чтобы длинный подол не задрался или не замялся. Она готова была заткнуть уши, только бы не слышать всего этого, но какой смысл — ведь эти страстные слова воспринимались не ушами. Прижав вздрагивающие руки к поверхности стола и тщетно пытаясь унять скачущий ритм сердца, Ольга чувствовала, как эти бесстыдные, похотливые, идущие не от разума, а от инстинкта, возгласы, поднимают в ней самой сильнейшее плотское желание. Внутренний жар опалил лицо, в животе беспокойно забились бабочки, тело ощутило каждую складочку белья, которое вдруг стали тесным, словно бы лишним на ее теле. У нее возникло дикое ощущение, словно бы она занялась сексом на виду у всего класса, демонстративно, напоказ… И в этот момент наваждение схлынуло, словно чья-то рука повернула выключатель. Голоса исчезли, и вместо скопища похотливых обезьян перед Ольгой вновь появился ее класс — обычные юноши и девушки, спокойные и серьезные, внимательно слушающие ее объяснения и на первый взгляд куда больше озабоченные предстоящим менее чем через год ЕГЭ, нежели возможностью заняться сексом со смазливой училкой…

— Продолжим урок, — твердым голосом произнесла Ольга, глядя в глаза то одному ученику, то другому. В их взглядах она теперь куда более явственно читала истинное отношение к ней; то есть, она и раньше подозревала, что старшеклассники под влиянием гормонов способны на нескромные мысли, но то, что сейчас услышала, «нескромностью» назвать было нельзя. Видимо, только теперь она по-настоящему прониклась тем, что Есенин называл «буйством глаз и половодьем чувств». И нельзя сказать, что ей это не нравилось.

«Хорошо, что это последний урок сегодня, — думала Точилова. — Следующего наваждения я просто не выдержу — взорвусь прямо на месте».

Странные перешептывания и приглушенные восклицания слегка тревожили Ольгу. Ей казалось, что ученики говорят друг другу: «мы знаем, мы теперь знаем про вас, Ольга Викторовна, что-то новое!..» Скорее всего, это было не так, но…

— Тише, дети! — изобразив голосом всю строгость педагогической науки, произнесла Точилова, резко обернувшись от доски к классу и даже пристукнув каблуками. Юбка мотнулась вокруг ее ног.

(Ты бы так классно смотрелась с хлыстом и в латексе…) — прозвучало еле слышное мнение.

— Оля, подожди минутку, — раздался знакомый голос, когда Точилова подходила к подъезду.

Ее окликнула Сима Сафонова, странноватая разведенная толстуха лет пятидесяти, как и Ольга, жившая на первом этаже, но в соседнем подъезде. Детей школьного возраста у Симы не было, но это не мешало то и дело обращаться к Ольге с малозначащими просьбами и даже жалобами. Точиловой пришлось пару раз сухо сказать, что она не намерена «разруливать» соседкины горести, и та, к ее чести, сумела понять, что нет смысла загружать своими проблемами постороннего, по сути, человека. Однако сравнительно ровные отношения у них сохранились, и Ольга ничего не имела против того, чтобы общаться с соседкой чисто по-житейски. К тому же Сима, будучи неработающей (видимо, сумевшей сделать нормальные алименты), то и дело снабжала Ольгу нужной бытовой информацией: когда в доме меняют трубы, чья собака у подъезда гадит, и все такое прочее.

— Лену Соколову нашли вчера, — с заговорщицким видом сказала Сима.

Ольга даже не поняла, о ком речь. Прокрутив в голове списки из классного журнала, она убедилась, что соседка говорит не об одной из ее учениц.

— Девочка из первого подъезда, на втором курсе промышленного училась, — разъяснила Сафонова, увидев недоумение на лице Точиловой. — Она пропала два дня назад…

Теперь Ольга поняла: позавчера поздно вечером родители этой девушки прошли по подъездам, прося мужчин помочь в поисках, хотя бы в близлежащих местах; вроде бы дочь звонила с мобильного, говоря, что до дома ей минут пятнадцать идти. Добровольцев нашлось не слишком много — справедливости ради, мужчин активного возраста в каждом из подъездов оказалось раз-два и обчелся: что ни квартира, то либо пенсионеры, либо разведенка с детьми…

— Убили ее, — громким шепотом продолжила Сима. — Зарезали. За гаражами пустырь, а внизу ложок. Там и лежала она.

— Обокрали? — спросила Ольга только затем, чтобы поддержать разговор.

— Нет, насильник, наверное… Ну, она сама хороша: зачем было тащиться через пустырь в юбке такой вот… — Сима развела большой и указательный пальцы, показывая длину той самой юбки.