Томас Харрис - Ганнибал

Мэйсон уже знал – гораздо раньше, чем об этом сообщили Старлинг – что на рентгеновском снимке действительно рука доктора Лектера, потому что у Мэйсона в Департаменте юстиции были источники, гораздо оперативнее, чем у нее.

Мэйсон получил по электронной почте сообщение, подписанное псевдонимом "Токен287". Это второй сетевой псевдоним помощника члена Палаты представителей США Партона Велмора по Юридическому комитету Палаты. Офис Велмора, в свою очередь, получил сообщение, подписанное "Кассий199", – это был второй сетевой псевдоним самого Пола Крендлера из Департамента юстиции.

Мэйсон пребывал в сильном возбуждении. Он не считал, что доктор Лектер находится в Бразилии, а рентгеновский снимок свидетельствовал, что у доктора теперь на левой руке обычное количество пальцев. Эта информация накладывалась на новую ниточку из Европы, которая могла помочь выяснить нынешнее местопребывание доктора. Мэйсон был уверен, что последнее сообщение пришло из органов правопорядка Италии, и это был самый значительный след Лектера, на который он сумел напасть за последние годы.

Мэйсон и не собирался делиться этой информацией с ФБР. В результате семи лет неустанных трудов, получения доступа к закрытым федеральным файлам в Сети, широкомасштабной рекламы и значительных расходов он теперь опережал ФБР в поисках Лектера. И делился с Бюро информацией только тогда, когда ему было необходимо использовать их технические возможности.

Чтобы поддерживать видимость своей заинтересованности, он велел своему секретарю в любом случае продолжать теребить Старлинг на предмет сообщений о новых данных. Специальное напоминание, записанное в компьютерной программе, заставляло секретаря звонить ей по крайней мере по три раза в день.

Мэйсон немедленно перевел пять тысяч долларов своему информатору в Бразилии, чтобы получить дополнительные сведения касательно происхождения рентгеновского снимка. Размеры специального резервного фонда, который он перевел в Швейцарию, были гораздо больше, и он был готов перевести еще, когда получит в свое распоряжение окончательно подтвержденные данные.

Он полагал, что его источник в Европе обнаружил доктора Лектера, но Мэйсона уже столько раз обманывали, поставляя ложную информацию, что он научился осторожности. Доказательства скоро поступят. А пока, чтобы снять напряжение, вызванное ожиданием, Мэйсон сосредоточился на обдумывании того, что он будет делать, когда доктор попадет наконец к нему в руки. Подготовка к этому также потребовала значительного времени, поскольку Мэйсон в свое время и сам учился науке страданий…

Нам иногда бывает трудно понять и принять выбор Господа, предназначающего для нас те или иные страдания; ведь пути Его неисповедимы, разве что наша невинность и незнание Его оскорбляют. Очевидно, в таких случаях Ему требуется от нас некоторая помощь, дабы направить в нужное русло слепую ярость, которую Он обрушивает на смертных.

Мэйсон уже научился понимать свою роль в этом процессе – на двенадцатом году страданий, когда его парализованное тело уже почти невозможно было нащупать под простыней, когда он понял, что никогда больше не встанет на ноги. Новое крыло в поместье Маскрэт-Фарм было завершено, и у него были средства – правда, не такие уж неограниченные, поскольку делами семейства тогда все еще управлял его патриарх, Молсон Верже.

Это произошло на Рождество в тот год, когда доктор Лектер бежал из заключения. Мэйсон ужасно жалел – с поправкой на настроения, какие обычно посещают нас перед Рождеством, что не предпринял мер, чтобы доктор Лектер был умерщвлен в спецбольнице; теперь же Мэйсону оставалось лишь терзаться мыслью, что доктор Лектер по-прежнему топчет землю, ходит где-то, свободно передвигается и, весьма вероятно, наслаждается жизнью.

Сам же Мэйсон лежал под аппаратом искусственного дыхания, тело его вместе с аппаратом было покрыто мягким одеялом, рядом стояла медсестра, переступая с ноги на ногу и не смея присесть, хотя ей очень этого хотелось. Автобус привез группу детишек из бедных семей, чтоб спеть Мэйсону Рождественские колядки. С разрешения врача окна в комнате Мэйсона на некоторое время открыли, чтобы он подышал свежим морозным воздухом, а под окнами, прикрывая ладонями горящие свечи, стояли и пели дети.

Свет был погашен, и в темном воздухе над Маскрэт-Фарм низко висели звезды.

…"О, милый город Вифлеем, как тихо ты лежишь!" – пели дети.