Татьяна Степанова - Царство флоры

— Готова. И тебе не дам. Одна я ведь туда без тебя не пройду.

— Ты пройдешь одна куда угодно. Но где наша не пропадала? Дружки сердечные нас покинули, – Анфиса вздохнула, наградила себя куском горячей пиццы. – Ну, а мы им носы понатянем – сгоняем в клуб. Ладно, сейчас кому-нибудь звякну.

И она «звякала» битый час – то какому-то Питеру из «Ассошиэйтед Пресс», то Павлику из АПН, то каким-то Лелеку и Болеку, то какой-то Настьке, потом Корине, потом Анжеле, потом Вениамину, потом еще какому-то Гансу фон Зону из «Шпигеля». Катя навострила уши: голос немца был как труба. Язык общения с Анфисой – ломаный английский.

— «Дягилефф» на сегодня аут, – пояснила ей потом Анфиса. – Сегодня не котируется, завтра у них аншлаг, значит, там ее точно сегодня не будет. И, кажется, в «Gogol» тоже. Будем искать.

Наконец она напала на какого-то Тиграна: вынь да положь, найди! И тот обещал перезвонить.

Ждали еще примерно час.

— За что мне эта ваша стерва нравится, – хмыкнула Анфиса. – За то, что она шатенка.

— Шатенка? Ну и что? – Катя сидела как на иголках. За окном давно уже стемнело. А они все еще в мастерской.

— Сейчас век блондинок. Нарастят себе патлы накладные, и все, как одна, косят под русалок-ундин. Все, ну все осветлились сплошняком. – Анфиса покачала головой, увенчанной темными кудряшками. – Мода-с, надо подчиняться веяниям. А Фаина плевать на веяния хотела. И на «Вог» она давно наплевала, хотя там через номер ее фотки дают. Осталась натуральной шатенкой и заставила этот свой имидж долбаков-имиджмейкеров полюбить так, как она сама себя любит.

— Ты Нарциссом ее назвала в прошлый раз.

— Клинический случай нарциссизма. Я фотограф, Катя. Я такие комплексы и заморочки с лета секу. Таким, как она, важно лишь впечатление, которое они производят, отражение, имидж. А все остальное им до лампочки. От остального они устают. Они скучают и хандрят, когда разговоры ведутся на отвлеченные темы. Они помешаны только на себе, на своей внешности, на своих ощущениях. Чувства других их в крайнем случае забавляют, зажигают на какое-то время. Потом они гаснут. А самое ужасное для них не смерть, нет. Старость. Оттого-то такие, как они, в тридцать семь лет снотворные таблетки пузырьками и глотают. Умирать не страшно – вот их девиз. Страшно стареть, увядать.

— Увядать? Как цветы?

Анфиса внимательно глянула на Катю.

— Повтори-ка еще раз, что ты про ту штуку, которую вы из раны вытащили, говорила. Значит, и у этого Фаининого парня было найдено нечто подобное, как и у тех, других?

Но Катя не успела ответить. Позвонил тот самый Тигран.

— Так, ясно. В «Метле» ее нет. В «Ле-клуб» она только на Бутмана ходит, а он сегодня не выступает, значит, тоже вычеркиваем, – по ходу разговора комментировала Анфиса. – Тигранчик, ну а… Ага, проверил? Молодец какой. Что, тоже нет? Вот досада-то. А у джазменов… я забыла, как их логово зовется? И там нет? Что? Так что же ты сразу-то не сказал? Он нашел ее, – Анфиса подмигнула Кате, – только решил нас помучить сначала. Где она зависла? Ничего себе! Ну, она и раньше там бывала, она там почти завсегдатай. Тигранчик, солнышко, тысяча поцелуев и обед с меня, ресторан выбираешь сам!

Анфиса торжествующе потрясла телефоном.

— А еще говорят, зачем свободная пресса, – хмыкнула она. – Вот зачем. Все, двинули. Там, вообще-то, жестокий фейс-контроль. Но нас туда пустят.

— Куда мы идем?

— Есть одно местечко в Нововаганьковском. Полузакрытый клубешник. Та еще клоака – в духе «Идиота» и Тинто Брасса. – Анфиса сунула в сумку камеру, в карман диктофон и два мобильника – опять же с фотокамерами.

Катя решила во всем довериться подруге. Анфиса ее никогда еще не подводила. Они поймали такси и… ехать с Гоголевского бульвара оказалось совсем недалеко. Нововаганьковский переулок располагался неподалеку от Красной Пресни. Такси остановилось на уютной старомосковской улочке – пустынной и темной. Они расплатились и вошли в квадратный, вымощенный плиткой, засаженный туями в кадках внутренний дворик. Это был ресторанно-клубный дворик – деревянные веранды американо-ковбойского бара и японского ресторанчика плавно переходили в каменный фасад грузинской сакли-кофейни. Несмотря на погожий летний вечер, посетителей было мало. Кое-где за столиками курили, потягивали через соломинки коктейли юные парочки.

— Нам сюда, – Анфиса уверенно повела Катю в глубь модного дворика, свернула в темную нишу и позвонила в дубовую, отделанную бронзой дверь. Дверь открылась. Швейцар – молодой красавец спортивного вида с темными волосами до плеч – окинул их внимательным взглядом: