Эрик Гарсия - Ящер [Anonimus Rex]

Я бы не удивился, узнав, что он окончательно застрял в своем кожаном кресле, этот жирный… жирный… боров. Впрочем, все эти мысли совершенно некстати, и с моей стороны заведомо несправедливо критиковать Тиранозавра Рекса за его проблемы с весом. Несомненно, под этой вялой оболочкой скрывается некоторое количество мышечного волокна, а всякому известно, что мускулы тяжелее жира. Или это вода легче мускулов? Одним словом, всякий раз, когда ты смотришь на Тейтельбаума, видишь перед собой старую жирную тушу, и я не побоюсь повторить это. Жирная туша!

Я слегка под кайфом, так как рассудил, что не будет ни морально оправданным, ни разумным предстать кристально трезвым или, напротив, в стельку обдолбанным, а вот такая легкая эйфория подходит мне идеально. Окружающая действительность протекает со скоростью в три четверти реального, самой для меня подходящей, чтобы воспринимать мир во всех насущных подробностях, пропуская и/или пренебрегая при этом любыми проявлениями враждебности. Клерки в секретариате натурально опешили, когда я проходил мимо, было слышно, как приглушенный шепот разносит между кабинками мое имя. Плевать. Все замечательно.

«ТруТел» — самое большое в Лос-Анджелесе и второе по величине в Калифорнии детективное агентство. Они регулярно пользовались моими услугами, пока я окончательно не испортил себе репутацию. Когда рядом был Эрни, нас часто звали помочь в том или ином деле, где требовалась особенно тяжелая и конфиденциальная работа. Мы провернули несколько дел, балансирующих на грани закона, из тех, что агентство никак не могло отразить в своих записях, и платили нам действительно щедро. Разумеется, если ты имеешь дело с «ТруТел», то дело ты имеешь с Тейтельбаумом, и это уже совершенно другое дело. Он любит подкинуть дельце частным детективам, а потом смотреть, как мы, будто петухи, выцарапываем друг у друга право заработать мизерные комиссионные, но если ты дорожишь своей работой, приходится иногда пригнуться или улыбнуться Т-Рексу.

Пора бросить вызов святая святых.

Я деланно твердым шагом вхожу в комнату и говорю деланно бодрым голосом:

— Доброе утро, мистер Тейтельбаум. Вы выглядите… неплохо. Сбросили пару фунтов.

Ноги у меня под контролем, все тело у меня под контролем.

— Выглядишь, как настоящее дерьмо, — бормочет Тейтельбаум и показывает на стул. Я охотно принимаю его предложение.

Судя по обрывкам разговоров, услышанным мною в приемной, здешний заправила, чье человеческое обличье являет собой помесь Оливера Гарди и наделенного сознанием сгустка пота, последнюю неделю большую часть своего времени посвящает повой игрушке, полученной уже дней восемь тому назад, по все еще не может в ней разобраться. На углу Тейтельбаумова стола расположилось одно из этих устройств с четырьмя металлическими шарами, леской соединенными с коромыслом. Отведя в сторону и отпустив крайний шар, ты становишься свидетелем чудес Ньютоновой физики, наблюдая, как четыре сферы часами стучат друг о друга, прежде чем остановиться. Тейтельбаум, который, скорей всего, никогда не слышал ни о Ньютоне, ни, возможно, о физике вообще, все это время потел, стараясь разоблачить подвох в своей новой игрушке. Глядя на нее, он ворчал, вздыхал и, едва доставая хилыми ручками до края стола, снова и снова безуспешно пытался неуклюжими ударами запустить диковину.

— Простите, — прерываю я высоконаучные изыскания. — Можно мне попробовать? — И, не дожидаясь ответа, хватаю и отпускаю один из серебряных шаров. В тиши кабинета равномерные щелчки агрегата кажутся особенно звучными.

Тейтельбаум, широко разинув рот, щелк-щелк-щелк, с благоговением пялится на шары, щелк-щелк-щелк. На завтрак он сожрал овцу — я вижу шерсть у него на зубах. Наконец дурачина приходит в себя, хотя совершенно очевидно, что ему до смерти хочется спросить, какой магической силой я привел в действие упрямую машину.

— Мне привезли ее из Пекинского аэропорта, — сообщает он, обходя вопрос о собственном невежестве. — У Кэти были кое-какие дела в провинции Хунань.

Наглая ложь. Кэти — одна из секретарш Тейтельбаума, и у нее никогда — никогда! — не было других дел, кроме как шляться по всему миру, обшаривая сувенирные лавки в аэропортах в поисках безделушек для мистера Тейтельбаума, дабы он чувствовал себя и сведущим, и многоопытным, не покидая при этом своего мягкого, уютного и безопасного кресла. А поскольку Тейтельбаум все билеты заказывает на свое имя, бедная девочка даже не может воспользоваться набегающими льготными милями. В год Кэти зарабатывает чуть больше тридцати тысяч долларов (я знаю, потому что несколько лет назад заглянул невзначай в финансовый отчет), а поскольку в городе ее нет пять-шесть месяцев в году, Тейтельбаум нанял дополнительную секретаршу (это и была Салли) для работы с бумагами, что протекали через его грязные лапы. В результате секретарские расходы Тейтельбаума, за счет фирмы, разумеется, составляют более шестидесяти тысяч долларов в год, а значит, детективам-поденщикам приходится работать куда больше, чтобы окупить накладные расходы. И все для того, чтобы некогда славный король Гамильтонской школы мог покупать сувениры, разобраться в которых ему не хватает ума. Господи, как я ненавижу Тиранозавров!