Эрик Гарсия - Ящер [Anonimus Rex]

— Бармен сказал, что она выходит около десяти.

— Хорошо. — Дольше мне здесь не вынести. Мой саквояж, который держится молодцом, несмотря на весь сегодняшний марафон, стоит у моих ног в грязи запятнанного алкоголем и остатками блевотины пола.

Еще через несколько минут вынужденной близости к этим слабоумным бабуинам я успокаиваюсь, так как свет гаснет, и лишь один прожектор отбрасывает на сцену яркое пятно. Расположившийся по соседству динамик извергает серию басов в джазовом ритме и, чуть изменяя такт, повторяет ее снова и снова. Затем напыщенная дробь сливается с грохотом цимбал, занавеси расходятся, и масляный мужской голос объявляет: «Дамы и господа, мы рады представить вам вокальное искусство мисс Сары Арчер». Представление началось.

Из-за занавеси появляется рука, по локоть затянутая в изумрудно-зеленую перчатку, и змеится в пятне света. Вслед за ней обольстительно извивается обнаженное плечо. Далее — сверкающая зеленая туфелька на трехдюймовом каблуке и нога, близкая, по человечьим понятиям, к совершенству. Толпа единым движением подается вперед, и я ощущаю, как в ожидании возможности выдоха затаилось дыхание зала. И вот на сцене, будто никогда отсюда не уходила, появляется женщина, по плечам и спине ее струится каскад огненно-рыжих волос, обрамляющий изящную фигуру с пышными, там, где это положено у млекопитающих, формами. Тотчас же крики и свист пробиваются сквозь музыку, но смолкают, как только Сара Арчер открывает рот, чтобы запеть.

Это одна из тех медленных джазовых вещиц, названия которых я никогда не мог запомнить, но голос обрушивается на меня водопадом, просачивается в уши, затворяет глаза, чтобы я не видел больше стоящую на сцене женщину, но представлял себе красавицу-рептилию, достойную этого контральто. Я целиком охвачен жарким трепетом, и плоть под моим облачением бугрится муравейником наслаждения. Певица жаждет встретить мужчину, способного тронуть ее так, как не трогал еще никто, и я не сомневаюсь, что так оно и есть на самом деле. Мгновение спустя я заставляю себя открыть глаза, и видение пропадает. Всего лишь очередное человечье существо.

Шаг со сцены, Сара Арчер идет по залу, не переставая петь, и вот она уже сидит за нашим столом и, не обращая внимания на Гленду, старается поймать мой взгляд. Я смотрю в сторону. Она берет меня за подбородок и поворачивает к своим пухлым губам. Я скрываю отвращение, как можно старательнее изображая скуку, и потягиваю свою воду со льдом. Меня игриво тянут за рукав рубашки, подмигивают более публике, чем лично мне, и вот она уходит, возвращается на сцену, чтобы взять там последнюю ноту.

Аплодисменты, свист, топот. Потом следующий номер, потемпераментней, еще один, и так незаметно проходят сорок пять минут, после чего Сара Арчер благодарит публику и покидает сцену. Отовсюду доносятся крики, вызывающие ее на бис, множество рук поднимают горящие зажигалки, но огни рампы тускнеют, так что на сегодня все кончено. Пьяницы, пошатываясь, бредут к выходу, забыв отблагодарить официанток.

— Ну вот, приехали, — говорит Гленда. — Я тебя предупреждала. Блевать не тянет?

Я отпихиваю стул, подхватываю, когда тот готов опрокинуться. Я уже несколько часов без кайфа, так что удерживаю равновесие чуть ли не слишком хорошо, а потому чувствую необходимость затуманить мозги химически, да побыстрее.

— Мне нужно задать певице несколько вопросов.

— Сейчас? А я думала, мы нагрянем в «Силантро», есть одно местечко на окраине… трава там, ты не поверишь…

— Нет, я должен… я хотел бы расспросить ее сейчас.

Гленда вздыхает. Никому не осадить упершегося Раптора, и она это знает.

— Ладно. Может, мне удастся уговорить здешнего менеджера пропустить нас за кулисы.

— Ты иди, Глен. Я сам справлюсь.

Она качает головой:

— Забудь об этом… я с тобой…

— Я справлюсь сам, — повторяю, и на этот раз девчонка понимает намек.

— Посмотрю, что можно сделать.

Сорок долларов спустя, после того как Гленда устроила мне закулисное рандеву и удалилась в свой бар на окраине, я стою перед входом в гардеробную Сары Арчер — хлипкой деревянной дверью, на которой кто-то неровно намалевал спреем золотую звезду. Напротив, источая невыносимое зловоние, громоздятся ящики с пустыми пивными бутылками. Я стучу в дверь.

— Войдите.

Голос ее заметно выше того, которым она пела; должно быть, немалых усилий стоило выработать эти прокуренные модуляции.

Я пробую открыть дверь. Она не поддается. Я пробую еще раз. Опять без толку, так что я бью что есть силы кулаком по замку. Из комнаты доносится шарканье, падает стул.