Майкл Доббс - Прикосновение невинныъ

— Извини, сестричка. Не со мной… — ответил он на чудовищном кокни.

— Ты не понял. Я не продаю, а покупаю. Его интерес немедленно вернулся.

— Что тебе? Таблетки? Травку? А может, что покрепче?

— Гораздо крепче. Информация. И я готова заплатить.

Любопытство уступило место подозрительности.

— Ты не?..

— Неужели я похожа на легаша, черт возьми? Странное же у тебя представление о женщинах в форме!

— Какого рода информацию? Сколько дашь за нее?

— Я ищу девушку по имени Полетт. Она тут недавно была, возможно, даже в этой пивной.

— Зачем тебе?..

— А вот это тебя совершенно не касается.

— Никогда не слыхал о такой.

— А о пятидесяти фунтах? — Иза вытащила свернутую банкноту из-под ремешка часов. Внимание наркомана сосредоточилось на деньгах. — Ну, как поживает твоя память?

— Я… слышал это имя. Приходила сюда как-то, может, раза два. Но я не видел ее уже пару дней.

Полетт. Здесь. Его слова впивались в мозг Изы, как осколки стекла. Она почувствовала, что у нее останавливается дыхание, банкнота в руке задрожала.

— Знаешь, где она живет?

— Нет.

О Господи!

— Но я могу узнать, — поспешно добавил он.

— Мне надо найти ее так, чтобы она ничего не заподозрила. Тихо. Очень тихо.

— Не хочешь ее спугнуть. Твои проблемы. Сделаем…

Очень аккуратно Иза разорвала пятидесятифунтовую банкноту на две части. Одну она зажала в кулаке, другую положила на липкую стойку. Покрытая пятнами верхняя губа наркомана яростно задрожала, как у зверя при виде корма.

— Получишь вторую половину, если сможешь достать адрес. Завтра в полдень. Здесь.

Он положил свою ладонь на ее руку.

— И свидание? — насмешливо спросил он.

— Единственное, что ты можешь получить задарма, это горькое сожаление о том, что просрал пятьдесят монет, которые могли достаться тебе самым легким в мире способом!

— Глупая сучка!

Иза убрала руку, и парень схватил половинку купюры.

— Завтра в полдень. — Она протянула руку и больно ущипнула его за щеку. — И, знаешь что? Ты мне нравишься. От тебя так пахнет… Скажи мне, где я смогу найти ее завтра, и получишь еще пятьдесят.

— Идет, — разочарованно вздохнул он. — Да и кому нужна такая старая шлюха, как ты? Даже даром!

Они не вернулись в свой отель, не стали и рисковать, пытаясь переночевать в другом, ведь Деверье и его ищейки наверняка уже идут по их следу. Она ускользала от него слишком часто, вряд ли ей выпадет еще один шанс. Все равно заснуть ни он, ни она не смогут, слишком велико возбуждение, слишком растревожены оба воспоминаниями, сомнениями и страхами.

Иза и Дэнни укрылись в открытом всю ночь кафе, где под голыми лампочками, в облаке пара готовящейся жирной пищи пили кофе, ели суп и наблюдали, как хозяин заведения, серб с мутным взором, без зазрения совести поливал посетителей, которых по тем или иным причинам считал недостойными находиться в его жалкой харчевне. Время от времени вспыхивали ссоры и нежелательных гостей выкидывали за дверь, причем Треснувшее стекло свидетельствовало о том, что хозяину частенько отвечали не только бранью. Стекло было небрежно заклеено полосками бумаги, похожими на рождественскую звезду. Но, по крайней мере, здесь было тепло. Изе понравился капустный суп «чорба».

— Как это началось?

Они разговаривали уже несколько часов, словно показывая друг другу альбомы своих семейных фотографий и позволяя прикоснуться к воспоминаниям, из которых и складывается жизнь человека.

— Это была моя первая неделя в университете. Я купил «нортон», 500 кубических сантиметров, хромированный зверь. Мне хотелось устроить себе праздник. Нравиться девушкам. Я был чертовски удачлив в те первые семь дней. — Дэнни озорно улыбнулся. — До тех пор, пока не прозевал поворот, очаровывая Анну. Она изучала искусство. Мотоцикл просто обмотался вокруг клена, так что его пришлось списать, а меня склеили через какое-то время. Потребовалось несколько попыток, прежде чем нога срослась правильно, и следующие два года я провел на болеутоляющих.

Из-за стойки раздался вопль: еще одного гостя, укрывавшегося от холода ночи, вышвырнули в темноту…

— Я был так горд, когда наконец бросил костыли и таблетки, — продолжал Дэниел, — но, когда эйфория прошла, я понял, что-то со мной не так. Чего-то мне все время не хватало, чего-то существенного, и я не мог понять, чего именно. Я все перепробовал — новый «нортон», лыжи, парашютный спорт. Безудержный секс. Но грызущая пустота внутри не отступала. Подружка дала мне несколько таблеток, чтобы я успокоился перед экзаменами, и тогда я все понял.