Майкл Доббс - Прикосновение невинных

— Дэниел, сначала у меня отобрали одного ребенка. Сегодня утром я отдала другого. А ты предлагаешь остановиться и поговорить о том, что хорошо, а что плохо.

Он дотронулся до ее руки, и она отшатнулась от него, как от прокаженного.

— О'кей, Иза. Какой у тебя план?

— Открыть некоторые двери. Найти Полетт Деверье, найти Бэллу. Есть возражения?

Они замолчали, заметив, что молодой констебль с подозрением смотрит на ржавую развалюху, остановившуюся возле одного из самых изысканных особняков Лондона. Иза одарила его ослепительной телевизионной улыбкой. Полицейский кивнул: не столько потому, что это его убедило, сколько полагая, что террористы обычно не взрывают машины, продолжая сидеть в них. Он жестом велел им проезжать, неодобрительно взглянув на выхлопную трубу, оставившую за собой шлейф газов.

— Расскажи мне побольше о Полетт, — попросил Дэниел, уверенно ведя машину. — Как она выглядит. Закрой глаза и попытайся вспомнить.

Она закрыла глаза, чтобы не отвлекаться, набрала в грудь побольше воздуха и нырнула в глубокую запретную пещеру, мир темноты и гниющей сырости, внушающий отвратительные мысли о смерти и разложении.

— Она довольно высокая. Блондинка. Волосы до плеч. Довольно хорошенькая — на первый взгляд, но, когда присмотришься, видишь старую ведьму, пытающуюся вырваться из тела молодой женщины. Возраст точно определить трудно. Волосы могли бы быть красивыми, возможно, когда-то их постригли в хорошей парикмахерской, но они немытые и растрепанные, лицо истощенное, как череп. Тонкая полоска губ. Ничего не могу сказать о зубах, она не улыбалась, как будто просто не способна была ни на какие эмоции. Выражение лица пустое, словно у нее отняли все чувства и набили тряпьем и ватой. Если подойти к ней совсем близко, замечаешь, что она… грязная. Кожа, о, кожа ужасная, жирная, с забитыми порами. Болячка на верхней губе. Кажется, Полетт не всегда была такой, когда-то она была красивой. Но страшнее всего — ее глаза, это самое ужасное. Такие измученные. Пустые. Проклятые.

Иза открыла глаза, испытывая облегчение, оттого что образ Полетт растаял.

— Но страшнее то, что я почувствовала, чем то, что увидела: ее глаза будто сделаны из замороженного льда, за ними не видишь человека. Спрашиваешь себя, а существует ли она вообще где-нибудь еще, помимо моего сознания.

— Существует, это уж точно. Но ее будет чертовски трудно найти.

— Где-то же она обретается!

— Да, но там, куда привыкла заглядывать ты, именно туда я и направлюсь. — Зажегся красный свет. Дэниел вздохнул и поставил машину на ручной тормоз. — Описание, которые ты мне дала, — распадающаяся, подпорченная красота, внутренняя пустота, ненадежность. То, что рассказали о ней монахини: бессонница, не может вовремя попасть на работу, часто исчезает куда-то на несколько дней… Ты понимаешь? Она что-то принимает. Наркоманка. Может быть, героин. Героинщики терпеть не могут мыться, ненавидят воду. Вот почему кожа у них в таком состоянии. Если я прав и она приехала в Лондон, чтобы «подзаправиться» героином, то вряд ли остановилась в «Стэффорде», уж будь уверена. Тебе не понадобится приличная одежда там, куда нам придется окунуться.

— Дочь Деверье? Наркоманка?

— А почему нет?

В словах Дэнни был резон. Иза не имела большого опыта общения с наркоманами-белыми, большинство виденных ею были цветными, а чаще — просто мертвыми, валяющимися в трущобах и гетто Ближнего Востока или Вашингтона. Но она вспомнила боль, которую почувствовала в дневниковых записях Деверье. Подумала, как он был слеп. Не видел, не понимал. Пока не стало слишком поздно. А теперь Полетт вынуждена была удрать в Лондон. Город греха.

— Значит, мы ищем иголку в стоге сена.

— Есть еще один элемент головоломки, который не так-то легко спрятать. Коронер Фолд. Он общественный деятель.

Дэниел выругался: они едва не столкнулись с каким-то сумасшедшим мотоциклистом.

— Но если Фолд замешан…

— Замешан!

— То вряд ли он будет готов поделиться информацией.

— Верно, но у нас есть одно преимущество. Он пока ничего не знает о нас. А мы знаем, кто он такой. Даже если его предупредили, он ждет печальную миссис Изу Дин, одну. А не странную пару — мистера и миссис Фрэнклин. Думаю, я назову себя Фионой.

— Иза, ты, кажется, продумала все до мельчайших деталей, опередила меня. Позволь задать тебе еще один вопрос.

— Давай.

— Эта странная пара — мистер и миссис Фрэнклин, которые заказали номер-люкс в «Стэффорде»… — Он отвел глаза от дороги и взглянул на нее. — Их… размещение. Одна кровать или две?