Афанасий Егоров - Бой - баба

— Ну не здесь же, Толик. Кровать для этого есть.

— Так иди! — глядя на полуобнаженную грудь начал расстегивать ширинку насильник. — Я тебе не старичок слюнявый. Готовься! Счас орать от счастья будешь.

Деваться некуда. Пришлось в спальню отступить. И там, как на грех, ничего подходящего. Знала бы, статуэткой чугунной бы обзавелась. Или подсвечником бронзовым.

Начала раздеваться красавица. Медленно-медленно пуговки до конца расстегнула. Вспомнила стриптизерок в казино, изгибаться плавно начала.

Попкой вильнула, ножку завлекательно выставила. Крутнулась с томной полуулыбкой вокруг себя, вздымая развевающиеся полы расстегнутого платья, реакцию раззявившего рот психа внимательно проследила.

Обомлел убийца. Слюни пустил. Глаза замаслившиеся выпучил, трусы вместе с брюками ниже колен торопливо спустил.

Расхохоталась неожиданно звонко полуголая женщина. Пальчиком наманикюренным куда-то вниз ткнула:

— Миленький! Да ты же любого старичка хуже! К чему готовиться-то?

Заглянул себе под рубаху несостоятельный насильник. Срам скукоженный горстью прикрыл. Взревел оглушительно, смертельно раненым зверем:

— Тварь!!! Ты во всем виновата! Убью-у-у!!!

Шагнул неловко в спущенных штанах. Рухнул, не переставая блажить.

Толкнулась Александра. Взяла разбег в два коротких шага, птицей над распростертым на полу мужским телом взлетела. Мелькнула в воздухе длинная жилистая рука, вцепилась намертво в гладкую женскую лодыжку.

Как подкошенная упала с размаху красавица. Чуть носик в падении не разбила. Извернулась пойманной в капкан смертельно опасной лаской, изо всех сил лягнула розовой пяткой по остекленевшим глазам.

Хак! — с сырым чавкающим звуком вмялась вовнутрь треснувшая кость. Взвыл от боли в сломанной переносице Толян. Хватку ослабил.

Вырвалась женщина. Забыв обо всем, к дверям квартиры бросилась. Отперла, торопясь, замки и — отлетела назад от страшного удара.

Больно ему. Стыдно невыносимо. Дышать нечем. Кровь из разбитого носа хлещет, глотку забивает.

И шлюха ненавистная убежала. Ловкая, скользкая, хрен такую удержишь.

Подергал Он бесполезное, подведшее позорно хозяйство, заелозил, штаны назад натягивая. Мысль чумная в мозгах застряла — а не папашка ли Его наградил?

Алканавт хренов! И мать-то небось ревновал, что сам ни черта не мог! Но бабу все равно найти надо. Пусть пробует, авось расшевелит…

Не, как она задницей виляла, а?! Умеет, оторва! Небось перед каждым сиськами трясла. Понятно теперь, чего старикан на нее западал… Перед Ним только не захотела… Еще и смеется, сволочь! Убью!!! Вот поймаю и убью!!!

Два черных в ночи длинных джипа почти бесшумно подкатили к слабо освещенному подъезду. Выскользнули из машин безмолвные тени, замерли, настороженно вслушиваясь. Ничего, кроме отдаленного собачьего лая и слитного гула большого города, различить не смогли.

Изготовившиеся к бою чеченские боевики ни шорохом не выдали своего незримого присутствия. У них был четкий приказ — стрелять только при выходе Камыша из дома.

Перехитривший себя Мурат преследовал сразу две цели. Первая сугубо практическая: выгадать для собственного спокойного отхода лишний десяток минут, пока авторитет бесполезно ломится в опустевшую квартиру.

Вторая шла от природной злой мстительности чеченского террориста. Он хотел, чтобы в последние мгновения жизни воровской «смотрящий» понял — его переиграли вчистую. И телку отобрали, и в засаду заманили.

Как всегда, первыми вперед пошли «шестерки». Одному из них повезло. Вооруженному китайским «ТТ» рослому торпеде выпало прокатиться на лифте.

Второй, тоже высокий малый с небритой рожей конченого олигофрена, рысью пересчитал ступени лестничных пролетов.

В саму квартиру «шестерки» не сунулись, поджидая поднимающегося следом городского «положенца». Они давно привыкли бездумно выполнять чужие указания. Но внезапно распахнувшаяся дверь резко изменила их планы.

Не растерялся старший из качков. Сильным толчком литого плеча отбросил назад выскочившую на порог полуголую женщину, влетел следом, водя перед собой взведенным стволом.

Оценил как неопасное валяющееся ничком мужское тело с окровавленным затылком. И тут налетел на слепо несущегося к дверям полуодетого Толяна.

Разочарованный маньяк церемониться не захотел. Окончательно помутившийся разум выдал однозначную информацию: «Еще один хахаль приперся».