Михаил Март - Там, где обрывается жизнь - повести

— Тебе цены нет, Громов. Я гожусь лишь на роль собачонки у твоих ног.

Она придвинулась и положила голову ему на колени.

Загорелые, веселые, они вышли из здания аэропорта с чемоданами на колесиках и осмотрелись. Женщине на вид было чуть больше тридцати пяти, девушке — лет восемнадцать. Шофер, стоявший у «Мерседеса», помахал им рукой и побежал навстречу.

— Как долетели, Анна Алексеевна? Ой, какая ты загорелая, Машенька!

Он взял чемоданы.

— А где папа? — спросила девушка.

— У него срочное совещание. Совет директоров. До сих пор заседают.

— Семья никогда не играла для него важной роли, — обиженно произнесла Анна.

Страсти кипели нешуточные. Олег и Вика терзали друг друга, как дикие звери. Одежда была разбросана по всей комнате. До кровати они не дошли и катались по ковру, издавая дикие стоны.

Что-то похожее происходило на берегу озера в кустах. У молодой парочки не было своего замка, но ветер им не мешал, они не мерзли.

Наконец он сел и закурил, накинув свитер на плечи подружке.

— Это водопад так шумит? — Она указала на плотину, по которой проходило шоссе.

— Каскад озер. Там самое глубокое место, вода проходит под мостом и падает в другое озеро.

По мосту проехал грузовик.

— И они не боятся ездить по чертовому мосту?

— А чего бояться, если ты трезвый. Но если сковырнешься, то крышка. С одной стороны глубина метров двадцать, с другой — обрыв метров десять.

На мосту появился «Мерседес», шедший на большой скорости. Раздался резкий хлопок. Машина вильнула, сбила металлическую ограду и нырнула носом в воду.

— Накаркали! — воскликнул парень. Девушка прижала руки к губам.

Всплеск воды, и машина исчезла, оставив за собой огромные круги на черной глади озера.

Огромная комната деревенского дома. Женщина, висящая на шнуре электропроводки. Она еще не задохнулась, слабо дергалась в петле. Девочка лет двенадцати с ужасом наблюдает за висельницей. Опрокинутый стул, разлитое вино, обезумевший ребенок. Душераздирающий детский вопль…

Вика вскрикнула и открыла глаза. Светло. Все тело в поту, в глазах слезы. Рядом спал Олег. Зазвонил телефон, Вика сняла трубку.

— Да? Что? Сейчас приеду.

Десять лет назад

За высоким забором с колючей проволокой простиралась степь, пересушенная суховеем. Бескрайние просторы. У железных ворот колонии строгого режима — асфальтированная площадка размером с хоккейное поле и одинокая деревянная скамейка. Автобус приходил сюда из города два раза в день: утром и вечером, не соблюдая расписания. Освобожденные никогда не ждали его. Три часа ходу через степь, и ты в городе. Прогулка не из легких, но воздух свободы бодрил, усталости никто не чувствовал.

Солнце пекло нещадно. Скрипучая чугунная калитка открылась, и на волю вышел очередной узник в сером пиджаке, который когда-то был ему впору, а теперь висел мешком, в тяжелых армейских ботинках и кепочке. Он тоже не стал ждать автобуса, а направился к извилистой пыльной дороге. Стоящая в стороне машина иностранного производства не привлекла его внимания.

Он шел уверенной походкой с небольшим чемоданчиком в руках.

Машина тронулась с места, подняв столб пыли. Обогнав бывшего зека, остановилась. Дверца водителя открылась, и на свет появилась она. Что-то наподобие цветка в пустыне. Молодая, красивая, будто сошла с обложки журнала. Портреты таких красоток вешают на стене возле нар.

— Ты Ухов? Валериан Васильевич?

Он подошел. Лицо его напоминало деревяшку, из которой кто-то пытался тупым ножом вырезать портрет, но, поняв, что ничего не получится, бросил бесполезное занятие. Догадаться, что он всего тридцать пять лет топчет землю, было довольно трудно.

— Зови меня Вэл. Так короче.

— А для тебя я Виктория Львовна. Садись в машину. Поговорим по дороге.

В автомобиле работал кондиционер, тихо играла музыка. Женщина села за руль, и они поехали.

— Сколько отсидел?

— Десять лет от звонка до звонка.

— Военный преступник. Бывший капитан спецназа. Снайпер, прошедший через горячие точки. Вот только генералу Кайранскому не угодил.

— Сволочь, каких свет не видывал.

— За это он на тебя и повесил всю вину за резню в казарме.

— Хорошо я ему тогда в челюсть дал… Ублюдок!

— Получил удовлетворение в обмен на трибунал. И что теперь? Жена ушла. Дома нет, профессии тоже нет. Судимость и два ранения — весь твой багаж?