Рассел Эндрюс - Гадес

Ларри Силвербуш мечтал стать губернатором штата Нью-Йорк. Он не строил воздушных замков, наоборот, стремился в ряде вопросов «перейти от теории к практике», как он не уставал повторять в агитационных речах. Например, смертная казнь — ее следует применять гораздо шире. Или собственно Нью-Йорк… Федеральное правительство даже после 11 сентября ничему не научилось, до сих пор мух не ловит, а он мог бы сделать то, что считает не просто важным, но жизненно необходимым. Его стратегия направлена на привлечение бизнеса, включает тщательно проработанные планы по сокращению налогов, он собирается переориентировать социальные программы и обеспечить лучшее финансирование государственных школ. Положа руку на сердце Силвербуш мог сказать, что из него выйдет великолепный губернатор и он более чем достоин этого поста. Однако погружение в мечты (глава исполнительной власти штата, все свое время проводит в Олбани, домой возвращается только на выходные, погреться в лучах славы) всегда заканчивалось одной и той же картиной: он едет на машине с шофером.

Силвербуш ненавидел водить. Мысли разбегаются, сосредоточиться невозможно — а это опасно. И потом, у него топографический кретинизм. Сам он дорогу не отыщет, плутает даже в знакомом районе, вечно путается в ориентирах, названиях улиц, лево-право — вечная проблема. Вот изберут губернатором, ни за что в жизни больше за руль не сядет! Обнадеживающая мысль. Служебная машина, шофер в элегантной черной форме, который будет возить его повсюду… А к тому времени, когда придется оставить пост, он уже сколотит состояние на агитационных речах и заведет себе личного водителя.

Масштабные государственные замыслы — хорошие школы и шофер, чтобы возил за хлебом. А о чем еще думать, когда торчишь в пробке за рулем трехлетнего «лексуса»? Силвербуш направлялся в Саутгемптонскую больницу, чтобы вместе с Г. Р. Хармоном осмотреть изувеченное тело Эвана.

На дорогу у него ушло сорок минут вместо положенных четверти часа: Монтокское шоссе стояло целиком, не протолкнуться. Зато успел решить, что шофера должны звать Мэтью (и никаких Мэттов!) или, может, Роберто (пусть будет латиноамериканец, есть в этом особый шик).

Наконец-то! Долгожданная парковка у больницы. Хармон сидит в вестибюле, рядом с регистратурой. Не самая приятная ситуация — томить мистера Хармона в ожидании перед нелегким визитом в морг, однако пожилой политик отнесся к вынужденной задержке с относительным спокойствием. Силвербуш начал бормотать что-то насчет пробок, но Хармон, махнув рукой, просто сказал: «Я хотел бы как можно скорее увидеть сына».

Персонал больницы и так стоял на ушах, поэтому обоих посетителей поспешно посадили в лифт и отправили на минус первый этаж. Чувствовалось охватившее Хармона тревожное ожидание. Выйдя из лифта, Силвербуш по наитию взял спутника под локоть — тот не возражал, но и благодарности не выказал. Ступал как на параде — прямой, негнущийся, лицо застыло неподвижной маской.

В морге около накрытого белой простыней тела дожидался санитар. Он проходил через все это не единожды, поэтому ему не было ни скучно, ни любопытно. Только когда Силвербуш кивнул, давая понять, что они готовы, он отработанным движением сдернул простыню, приоткрыв верхнюю половину лежащего на столе тела.

За годы службы окружному прокурору довелось видеть не один труп. Тем не менее в этот раз он невольно отвернулся в первый момент, однако потом справился с собой и посмотрел. Несгибаемый Хармон-старший безучастно стоял рядом. Прошло несколько секунд, показавшихся Силвербушу вечностью. Хармон шагнул к лежащему на столе сыну и нагнулся над ним, как если бы зашел в детскую пожелать спокойной ночи. Не касался его, просто смотрел, то ли пытаясь убедить себя, что это все по-настоящему, то ли наоборот. Потом медленно развернулся и вышел. Уже не такой чеканной походкой. Он как будто обмяк — видно, пережитое вытянуло из него последние силы.

Силвербуш кивнул санитару, и тот, не мешкая, снова накрыл тело простыней. Окружной прокурор поспешил вслед за удалявшимся Хармоном-старшим. Его шаги отозвались гулким эхом — и это был единственный звук среди царившего в помещении абсолютного безмолвия.

В холле Силвербушу пришлось подождать, пока Хармон восстановит дыхание и придет в себя. Попытка снова взять его под локоть, однако, не удалась.

— У вас есть дети? — поинтересовался незаслуженно именуемый сенатором.