Эрик Гарсия - Ящер-2 [Casual Rex]

Солнце еще не закатилось за холмы, и оставшиеся лучи отражались от мраморных колонн главного здания, отчего все сооружение казалось еще ближе к своим древним архитектурным корням. Мы с Эрни, еле шевеля ногами от усталости, пробрались через парковку (как ни странно, на ней и сегодня было довольно много машин), поднялись по ступеням на холме и вошли в главный коридор, приготовившись сдать свое облачение. Однако самки орнитомима, знакомой нам по прошлому визиту, не оказалось на своем месте, а гардероб, куда мы сдавали личины, был заперт крепче, чем латексные швы на продукции «Золотой серии» компании «Накитара».

— Мы не всегда ведем себя так неформально, — раздался голос из противоположного конца коридора. — Разумеется, нам нравится быть естественными, но это сложно, если вам весь день приходится общаться с внешним миром, выполняя различные поручения.

К нам двигался игуанодон без личины. В нем было что-то знакомое. Меня удивил его низкий звучный голос, на пару октав ниже, чем у самого Джеймса Эрла Джонса. Кстати, это один из самых любимых актеров в нашем сообществе. Я видел его один раз в постановке «Отелло», где были задействованы только динозавры. Видеть это произведение искусства таким, как задумал его сам Шекспир — с аллозавром в главной роли — было просто потрясающе.

О, понял — это тот динозавр, который представлял Цирцею публике на той вечеринке. Память вернулась ко мне как раз вовремя, и когда игуанодон приблизился, я смог протянуть руку и сказал:

— Сэмюель, если не ошибаюсь?

— Да. Цирцея послала меня за вами. Следуйте, пожалуйста, за мной.

Мы поплелись за Сэмюелем. Его хвост качался над полом туда-сюда, гипнотизируя нас. Хотя мне и сказали, что это необязательно, я испытывал сильное желание сорвать свой фальшивый покров и идти дальше обнаженным и свободным, но мы нигде не задерживались настолько, чтобы я успел расстегнуть хоть какие-то из застежек. Эрни заметил, что я пытаюсь сделать, и хлопнул меня по руке:

— Оставь свою чертову одежду в покое, — пробормотал он. Эрни такой старомодный.

По мере нашего продвижения воздух стал каким-то затхлым, то ли этот запах исходил от клубков пыли, то ли поблизости цвело какое-то растение, но мой нос тут же среагировал. Несколько раз чихнув, я вытащил из кармана платок и вытер нос, к своему ужасу поняв, что ничего не получается. Должно быть, я снова сместил ноздри, а это значит, что к концу дня у меня под маской скопятся замечательные такие сопли, которые будут портить все дело. Из-за таких моментов — когда смещаются ноздри, застежки мешают, ремни расстегиваются — мне хочется с головой окунуться в жизнь прогрессистов, скинуть с себя всю эту ерунду, одичать так же, как, должно быть, жили наши родственники в те беззаботные деньки, когда приматам больше нравилось висеть на дереве и заниматься сексом со всем, что движется, а не истреблять на планете других разумных существ.

Мы шли через целую сеть коридоров, проходя через бесчисленные двери и галереи, тоже украшенные произведениями искусства мастеров-динозавров. Многие из них были мне незнакомы, поскольку в том, что касается изобразительных искусств, я всегда был обывателем, тем не менее кое-что я узнавал, так как за годы жизни некоторые представления о нашей культуре все-таки случайно просачивались в мой мозг через черепную коробку. Например, я знаю, что у Модильяни на одну картину или скульптуру, изображающую людей, приходится как минимум одна, где изображены динозавры в более естественном своем виде. Картина «Сидящая женщина с младенцем» была задумана, чтобы на нее пялились люди, а «Отдыхающий бронтозавр» — специально для нас. И, о чудо, именно она висела на стене во всем великолепии своего зеленого цвета. И без сомнения, это был оригинал.

Я постарался не чихнуть на нее.

Далее нас ждали несколько винтовых лестниц, ступени шли двойной спиралью, обвиваясь друг вокруг друга. Казалось, мы совершаем восхождение в Андах. Наконец мы поднялись на последний этаж и очутились в узком тесном коридоре, заканчивающемся единственной дверью.

— Винсент, — проворковала Цирцея, когда мы прошли в комнату, забитую мягкими стульями и подушками, разбросанными прямо по пушистому ковру. Вариация на тему гарема 70-х годов, только вместо розового доминировал зеленый, но более светлого оттенка, чтобы можно было счесть это просто непреднамеренной вульгарностыо. — Рада видеть тебя снова. Сегодня повод не такой печальный, правда? — ее обнаженная, естественная кожа была прикрыта зеленой накидкой, ниспадающей мягкими складками, сзади в ткани было прорезано отверстие для чувственно изогнутого хвоста. — И вас тоже, мистер Ватсон.