Нельсон Демилль - Спенсервиль

Они двинулись вдоль шоссе назад, в сторону мотеля. Кит засунул номера за пояс и застегнул поверх молнию ветровки.

– Мы сюда утром вернемся? – поинтересовалась Энни.

– Там видно будет.

Они поравнялись с закусочной, где торговали гамбургерами, и Кит спросил Энни:

– Ты есть не хочешь?

– Нет. У меня даже желудок свело от переживаний.

– Тогда надо его набить поплотнее, чтобы он расправился. Пойдем.

Они зашли, взяли гамбургеры, кока-колу, пакетики с жареной картошкой и уселись за столик.

– Ну что, все складывается именно так романтично, как ты себе и представляла? – спросил Кит.

– Когда я с тобой, мне любое шоссе кажется похожим на виа Венетто, – улыбнулась Энни.

– Я, кажется, готов просто прыгать от счастья.

Энни рассмеялась, и Кит положил руку ей на ладонь:

– Ничего, теперь уже все в порядке.

Она кивнула.

Они принялись за еду – оказалось, что оба страшно проголодались. Кит посмотрел на часы. Всегда полезно не показываться некоторое время в только что снятом номере гостиницы. Полиция, опасаясь вашего возвращения, нередко действует небрежно, и тогда ее присутствие можно своевременно обнаружить.

– Не проглоти усы, – сказала Энни.

– А мне нравится, как ты держишься, – улыбнулся он.

Когда часы показали десять вечера, Кит проговорил:

– Пойдем. Картошку доедим по дороге.

Они вышли и, дойдя до светофора, перешли дорогу. На шоссе, кроме них, не было видно ни одного пешехода; в некоторых частях Америки пешеходы вообще настолько редкое зрелище, что они всегда привлекают к себе внимание. Кит прибавил шагу, Энни не отставала от него.

Они подошли к стоявшему у дороги и погруженному во тьму указателю мотеля, и тут Кит сбавил шаг и взял Энни под руку. У поворота к мотелю стоял торгующий круглосуточно магазин, и Кит свернул с Энни на прилегавшую к нему стоянку. Они постояли там некоторое время, наблюдая за мотелем.

– Может быть, сходишь пока, купишь что-нибудь, чтобы было потом что перекусить? – спросил Кит.

– Нет. Не хочу тебя оставлять даже на минуту.

– Ну ладно. Постоим здесь немного.

Кит выждал минут пять, после чего они пересекли стоянку, направившись прямиком к мотелю, и оказались перед дверью своего номера. Если полицейские поджидали их внутри или находились где-то поблизости, то прятаться было уже поздно, а потому Кит спокойно вошел в номер. Свет горел так, как они его оставили, вещи тоже лежали вроде бы на своих местах.

Энни заперла дверь и закрыла ее на задвижку.

Кит бросил ключ на тумбочку, номера на комод и посмотрел на Энни.

– А ты вполне бы сгодилась для нашей работы.

– Ты сам просто изумителен. – Она сняла с Кита очки, оторвала усы и поцеловала его.

В общем-то Киту всегда нравилась его профессия – на какой-то период она стала даже его второй натурой. Конечно, теперь ему приходилось вспоминать все заново, но, по крайней мере, он хотя бы знал, что именно надо вспоминать.

Энни скрылась со своей дорожной сумкой в ванной, а Кит слегка раздвинул тяжелые шторы на окнах и посмотрел на стоянку. Там все было тихо и спокойно, но у Кита все равно возникло старое, так хорошо ему знакомое ощущение опасности: как будто он снова очутился в Восточном Берлине и выглядывал сейчас на улицу из окна тайной квартиры, в которой, несмотря на ее секретность, он вовсе не был в безопасности.

Пока что, подумал Кит, он не допустил ни одной ошибки. И решение ехать в Толидо, потому что сюда ближе, тоже было правильным, пусть даже они и опоздали на последний рейс: это все мелочи. Единственное, что он сделал неверно, подлинной и серьезной его ошибкой было спонтанное решение удариться в бега: тут он поступил, повинуясь эмоциям, а не разуму. Но, быть может, последние два месяца как раз и подводили его к чему-то подобному. К тому, чтобы он поддался течению событий, утратил над собой контроль, чтобы собственные желания оказались настолько сильными, что он начисто позабыл весь двадцатипятилетний опыт жизни строго по инструкциям, жизни, главным правилом в которой было всякий раз находить верное сочетание двух «Д» – дисциплины и дерзости; и тогда желание обладать этой женщиной разом мгновенно трансформировалось в два других «Д» – в дерзость и действие. Ему это было приятно. Но у всего есть своя цена, и ее приходится платить. После того, самого первого, импульсивного его поступка весь его ум, вся его хитрость, весь его «план Б» были не больше чем попыткой как-то ограничить, уменьшить масштабы неизбежной расплаты. Кит снова выглянул в окно и посмотрел на стоянку. « Вроде бы все спокойно. Нет, все действительно спокойно…»