Нельсон Демилль - Спенсервиль

– Вот и хорошо. Поехали.

– Куда?

– К твоей сестре. Мы уезжаем. Прямо сейчас.

– Нет, Кит…

– Сейчас, Энни. Не завтра, не через неделю и не через год. Прямо сейчас. Твоя сестра любит собак? Она еще даже не знает, что уже обзавелась собачкой. – Кит обнял Энни и поцеловал ее.

– Нет, Кит, – отстранилась она, – как это… мы что, в самом деле уедем? Прямо сейчас?

– Буквально через минуту. Оставляй свой «линкольн» здесь. Мой багаж уже сложен в машине. Зови собаку и садись в «блейзер». – Кит забежал в дом, схватил ключи от машины, выключил свет. Потом вырвал из лежавшего на кухне блокнота листок, написал на нем: «Клифф, пошел ты на…» и расписался.

Вышел на улицу, подошел к «блейзеру» и попросил у Энни ключи от ее «линкольна».

– Не хочешь оставить ему записку? – спросил Кит.

– Нет, – ответила она, протягивая ему ключи и бросив взгляд на бумажку в его руке, – он мне записок не оставляет.

– Ну, ладно. – Кит уселся в ее машину, подогнал ее к амбару, вышел, раздвинул ворота и загнал «линкольн» внутрь. Потом оставил на месте водителя адресованную Клиффу коротенькую, все объясняющую записку, закрыл амбар и вернулся к «блейзеру». Он вернул Энни ее ключи и запустил мотор. Когда они уже выезжали со двора, Энни спросила его:

– Ты что, оставил ему записку в моей машине?

– Да. Конечно, это все глупость и ребячество.

– И что в записке?

– Так, пара слов. Не поздравление с днем рождения.

Энни улыбнулась, но ничего не сказала.

Он выехал на шоссе; Энни сидела рядом, Дениза сзади, вещи лежали в багажнике.

Кит повернул на юг, в сторону округа Чэтэм. Какое-то время они оба молчали, потом Энни проговорила:

– Даже не верится, что мы и в самом деле уезжаем.

Кит искоса поглядел на нее: она сидела прямо, уставившись перед собой в окно, и вид у нее был не то ошеломленный, не то испуганный.

– Ты себя хорошо чувствуешь? – спросил Кит. Она молча кивнула, потом посмотрела на него:

– Нет, мы и в самом деле уезжаем?

– Да, бесповоротно.

Она снова кивнула, потом стянула с себя два кольца – обручальное и подаренное ей при помолвке – и вышвырнула их в окно.

– Бесповоротно! – Энни наклонилась к Киту и поцеловала его в щеку. – Я люблю тебя!

Кит почувствовал, что его лицо стало мокрым от ее слез.

– Как мне тебя не хватало все эти годы! – воскликнул он.

Когда Энни и Кит подъехали к красному кирпичному викторианскому дому, время только-только перевалило за половину восьмого вечера. Энни и Терри практически одновременно выскочили навстречу друг другу: одна из «блейзера», другая из боковой двери дома. С радостными восклицаниями и криками – разобрать ни одного слова Кит так и не смог – они бросились навстречу друг другу, обнялись, расцеловались и запрыгали по двору, как школьницы. Некоторое время они вообще не обращали на Кита никакого внимания – хотя он и полагал, что имеет самое непосредственное отношение к причине их радости, – но потом Терри подбежала к нему, обняла и воскликнула:

– Нет, посмотрите, кто вернулся!

– На этот раз нам все-таки удалось встретиться.

– Кит, я знала , что у вас получится!

Энни стояла рядом, обняв его одной рукой, и у Кита возникло такое ощущение, как будто он позирует для фотографии, изображающей охотника с его добычей.

– Мы уезжаем в… – начала Энни, обращаясь к сестре. – Куда мы едем, дорогой? – повернулась она к Киту.

– В Нью-Йорк, – ответил он. На самом деле они направлялись в другое место, но, с точки зрения Кита, секретная операция побега еще далеко не завершилась, напротив, она пока только начиналась, и им предстояло еще суметь улизнуть с вражеской территории.

– А потом мы поедем в Рим, – добавила Энни. – Правильно?

– Правильно.

Дениза, до сих пор сидевшая в «блейзере», вдруг залаяла, и Энни сказала сестре:

– Мы так спешно собирались… все в самую последнюю минуту… ты не подержишь немного Денизу у себя?

– С удовольствием. У нас не было собаки с тех самых пор, как дети разъехались.

Энни открыла дверцу, собака выскочила из машины и принялась носиться по двору так, словно это место было ей хорошо знакомо.

Боковая дверь дома снова открылась, и на улицу вышел Ларри, муж Терри. Он оказался даже выше, чем Кит его запомнил, – в нем было больше шести футов – к тому же за прошедшие годы он прибавил в весе и потерял часть волос, но все равно смотрелся еще весьма внушительно: с первого взгляда становилось ясно, что в этом человеке – сила, с которой нельзя не считаться. Он поздоровался со свояченицей, потом потряс руку Киту и проговорил: