Лесли Форбс - Пробуждение Рафаэля

Фабио всё не мог оторваться от газетного сообщения.

— Тут пишут, что Монтанья, вероятно, остался на ферме после работы распить бутылочку. Его вообще не должно было там быть в такое позднее время. Очевидно, он напился и случайно упал в одну из ванн с химическими растворами, которые используют для снятия шкур.

— Так и пишут, «случайно»? Имя репортёра? — Паоло выхватил газету у Фабио, чтобы взглянуть на подпись. — Так я и думал! Стефано Кракси — такой придурок! Неужели он думает, что кто-нибудь просто так возьмёт и бросится в ванну с кислотой?

— В нём потому ещё сохранилось хоть сколько-то крови, чтобы сделать анализ на присутствие алкоголя, что сработала сигнализация и сторож умудрился вытащить то, что от него осталось, крюком, на которых подвешивают туши.

Паоло с гримасой отвращения посмотрел на пиццу у себя на тарелке.

— Как, веришь этой истории? — спросил Фабио.

— Кто верит тому, что пишут в газетах? Можно биться об заклад, что эта история, как любые другие подобные «новости», кого-то устраивает.

— Особенно консорциум Нерруцци.

Паоло говорил себе, что его привлекает в Донне не просто её красота. Он знал множество не менее красивых девушек. «Меня восхищают в ней её прямота, — решил он, — её душа, готовность ко всему новому. А если всё-таки красота, то что в данном сочетании груди, губ и бёдер так пленяет меня?» Насколько он мог судить, грудь Донны, хотя и пышная, была не более округлой или упругой и соски торчали не больше, чем у Флавии, девушки его друга (которая к тому же была ещё и изящной невысокой блондинкой с голубыми глазами — женский тип, который он вообще-то предпочитал). Правда, ноги у Донны бесспорно длиннее, она по-особому, по-американски длиннонога, как жеребёнок.

В университете он был уверен, что красоту можно проанализировать, разобрать на составляющие, сочетания сфер, углов и пирамид. Рационалист в душе, он в своей диссертации по истории искусства попытался вывести точную математическую формулу понимания различными художниками идеала красоты. Идя в этом направлении, надеялся он, можно будет легче понять их творчество. Его героем был великий итальянский архитектор и теоретик архитектуры Эрнесто Роджерс, [20] Роджерс Эрнесто Натан (1909–1969) — итальянский архитектор. Рационализм был свойствен ему в 1930-е годы, когда он работал в созданной им совместно с тремя сокурсниками миланской архитектурной студии BBPR. Однако в послевоенный период он больше выступал в качестве журналиста, критика и публициста и в этом качестве оказал большое влияние на архитектуру Европы и Америки, в частности сыграл исключительную роль в переходе от рационализма к признанию исторического контекста как фактора, определяющего стиль архитектуры. мечтой которого — мечтой человека Возрождения — было широкое использование промышленности в интересах человеческого общества. «От ложки до градостроительства» — такова, по Роджерсу, была высшая цель дизайна, и Паоло хотел составить схожий манифест, по меньшей мере своего рода убедительный ответ историкам искусства вроде Э. Г. Гомбриха, [21] Гомбрих Эрнст Ганс Йозеф (1909–2001) — историк искусства, родился и учился в Вене. В 1936 г. эмигрировал в Англию, где был директором института Варбурга и преподавал историю классической живописи. Автор ряда книг, среди которых особо выделяются четыре работы по психологии изобразительного искусства: «История искусств», «Искусство и иллюзия», «Чувство стиля» и «Новый взгляд на старых мастеров». В 1972 г. был удостоен рыцарского звания. который утверждал, что величайшее значение Моны Лизы не в её знаменитой полуулыбке, а, скорее, в давинчиевском сфумато, то есть смягчённых рисунке и цветовых переходах, манере, позволяющей формам сливаться и всегда оставляющей простор для зрительского воображения.

По поводу теории Гомбриха Шарлотта сухо заметила:

— Таким образом мы выясняем приёмы, какими была создана тайна, сама же тайна остаётся тайной.

Усилия Паоло навязать красоте логическую закономерность в конце концов потерпели крах в силу её случайного характера, случайности её составляющих. Почему, к примеру, раковина красива? Какая тут преследуется цель? Если форма обусловлена функцией, как учили его профессора, тогда почему красавицы ничем не лучше подходят для рождения детей, чем дурнушки?

Он начал своё исследование с «Форнарины», портрета полуобнажённой женщины, которая, вероятно, была возлюбленной Рафаэля, чувственной в своей глубине, настоящей красавицы, очень не похожей на ангельских блондинок, каких, как принято считать, обычно изображал Рафаэль. Не сумев установить каких-либо отличий знаменитой левой груди Форнарины от, например, той же самой части тела на изображениях Пинтуриккьо, [22] Пинтуриккьо Бернардино (1454–1513) — итальянский художник эпохи Возрождения и, как упоминает Вазари, друг Рафаэля, более всего известный как создатель фресок. Вместе с Перуджино работал над росписями в Сикстинской капелле в Ватикане. молодой реставратор тем не менее смог обнаружить кое-что довольно любопытное. Съёмка в рентгеновских лучах показала, что художник первоначально поместил на заднем плане просторный и подробно выписанный пейзаж, но в дальнейшем заменил его интимным фоном, которым служат густые и тёмные древесные кроны. Угрюмая листва мирта, айвы и лавра тесно и недвусмысленным образом обнимает розовато-смуглые обнажённые грудь и живот Форнарины. Листва скрывает её тайну от мира, чтобы этой красотой наслаждаться, изучать её наедине, и в то же время открывает для восхищённых взоров посторонних. Чем объяснить такое решение? Паоло, отвлечённый от своих поисков математических доказательств интересом к интимной жизни этой пары, задавался вопросом: не в том ли причина, что отношения Рафаэля и Форнарины, когда он писал её портрет, завершились близостью? Не потому ли он поступился открытой далью, что захотел так обозначить новый этап их любви?