Полина Дашкова - Приз

На лестнице их чуть не сшибла группа девушек. Он были накрашены, наряжены, глаза их лихорадочно сверкали.

— Ты что, дура? Его надо там, внизу ловить! — выкрикнула полная стриженая брюнетка.

— Пленку, пленку не забыла? А то получится, как в тот раз! — отозвалась другая и, резко повернув голову, хлестнула Рязанцева по лицу своими длинными малиновыми волосами.

Снизу послышалось восторженное: «Bay!»

— Подождите, пожалуйста! Одну минуточку! Можно автограф? Можно с вами сфотографироваться?

Рязанцев замешкался на площадке между этажами, полез в карман своего светлого летнего пиджака, так и не придумав, зачем. Достал темные очки, подышал на них, протер бумажным платком, убрал. Достал бумажник, повертел, положил в другой карман. Взгляд его был направлен вниз, туда, где запыхавшиеся, взволнованные девушки по очереди фотографировались с только что прибывшим Вовой Призом.

***

Ночь майора Арсеньева прошла, как обычно, под стук и грохот. Накануне, поздно вечером, поднимаясь пешком на свой пятнадцатый этаж, он размышлял: зайти к соседям или нет. Дверь квартиры на четырнадцатом открылась, как только он оказался на лестничной площадке. На пороге стоял двенадцатилетний Витя.

— Ну что? — выпалил он шепотом.

— Пока ничего, — Арсеньев виновато развел руками, — а у вас никаких новостей?

Витя вздохнул и помотал головой.

— Где мама? — спросил Арсеньев.

— Спит. Я заставил ее выпить снотворное. Мы днем ходили в милицию, написали заявление, на всякий случай. Они не хотели принимать. Сказали, рано беспокоиться, спрашивали, не наркоман ли Гришка. Там был один жирный гад, все интересовался про наркотики, про бухло.

— Про что?

— Ну, про спиртное. Не пьяница ли Гришка. Мама там, в отделении, держалась, отвечала вежливо, а потом, когда домой вернулись, заплакала. Я ей говорю: перестань, районные менты, они все такие. Получают мало, поэтому злые. У нас дядя Саша есть, он поможет.

На площадке был полумрак, и это избавило Арсеньева от необходимости прятать глаза. Сане было стыдно. В его день, забитый до предела, не уместились хлопоты по поискам пропавших подростков. Он держал это в голове, надеялся, что Гриша к вечеру объявится, хотя бы позвонит.

— Если бы у нас была машина, мы бы просто поехали туда, — прошептал Витя.

— Куда?

— В бывший пионерлагерь «Маяк»! Гришка любил там лазать. Там правда классно. Он даже один раз взял меня с собой. Я был совсем мелкий, пять лет, но все равно запомнил. Сто пудов, Гришка туда их повел! Там еще корпуса оставались, и река рядом, можно купаться. А главное, никого никогда нет. Хочешь — ори, хочешь, бегай, на любое дерево залезай на здоровье. И еще, там малины всегда было навалом.

— Сейчас малина отошла, — тихо заметил Арсеньев.

— Грибы, ежевика. Гришка ежевику обожает, и грибы тоже. Сто пудов, он вернется, целую кучу всего привезет!

— Там все горит. Ты же смотрел новости.

— Ну я не знаю, можно просто поездить по окрестностям, за станцией «Водники», и спрашивать всех подряд. Вдруг кто-нибудь их видел? Ложись спать, подождем до завтра. Если ничего не изменится, завтра вечером поедем.

— Точно? Обещаете?

— Постараюсь.

Арсеньев поднялся к себе, услышал, как внизу тихо закрылась дверь. Уснул он только на рассвете. Ему приснился горящий лес. Треск и стук над головой преображались во сне в звуки лесного пожара. И еще ему приснилась американка Мери Григ.

В семь он встал, долго просыпался под холодным душем. В половине восьмого сел в машину, включил радио и услышал о грозовых ливнях на северо-западе Московской области.

В девять, с головной болью, приглушенной анальгином, он сидел в кабинете следователя Лиховцевой и пытался поймать подходящий момент, чтобы поговорить о пропавших подростках. Прошла ночь, но Зюзя все не могла опомниться от того впечатления, которое произвело на нее имя покойного генерала Колпакова.

— Тебе придется встретиться с его родственниками, — произнесла она, рассеянно глядя в окно, — у него остались родная сестра и племянник. Знаешь, кто племянник? Ты опять меня не слушаешь! Ты не понял, насколько все серьезно? Если Драконов правда хранил у себя какие-то материалы по генералу Колпакову, его из-за этого могли убить. Хотя наркоман Булька слишком ненадежная фигура. Они бы состряпали несчастный случай, острую сердечную недостаточность, что-то в этом роде, чтобы не было признаков преступления.

— Кто «они»? — спросил Арсеньев.

— Они, — повторила следователь Лиховцева с такой же тупой панической убежденностью, с какой произносил это слово рецидивист Куняев.