Мишель Креспи - Охотники за головами

– Можно и так сказать.

– Да, если хочешь. Когда все прошляпил, остается юстиция. Постой-ка, еще не все, пришло новое сообщение… Теперь он набросился на наш устав. Говорит, что устав нашего акционерного общества идет вразрез с законом, и нас следует распустить.

Так вот что изучал Шарриак, когда я приходил к нему, и что он небрежно засунул под бумаги. Он – юрист, а я нет. Может быть, и не было ничего серьезного в мотивировках, которыми он нас завалил, но его козни отнимут у нас уйму времени. А если и пресса подключится, что не замедлит произойти, то забеспокоятся наши клиенты или наши акционеры.

– Он не жалеет патронов, – заметил я. – Ценовая война, наступление на капитал, крючкотворство…

– Ну да, – отозвался Хирш, – три классические позиции, чтобы утопить фирму. Не секрет, что он хочет нас прикончить. Придется защищаться.

– Нет. Будем контратаковать. А по сбыту, Мастрони, сделай им такое же предложение. Вот по капиталу… жаль, нет больше Мэрилин, она писала роскошные письма. Брижит, попробуйте выпутаться, мне необходимо что-нибудь ободряющее. Акционер – это птичка, которая всего боится. Используйте американца. Если уж американцы вложат деньги, значит, денежки заработаем. Шарриак не должен этого знать. И запросите этого янки, не заинтересуют ли его двадцать процентов. Это произведет эффект. А ты, Хирш, свяжись с суперадвокатами, которые защищают наркодельцов. Крепких. Сволочей без стыда и совести. Цель двойная: первая – выиграть время, затянуть дело лет на десять. Шарриак считает себя очень сильным, но наверняка допустил две-три формальные ошибки, а суды страсть как не любят этого. Перетряси его баланс и напиши донос в налоговую инспекцию. Налоговая полиция, или как она там называется, отвлечет его. Вдобавок напусти на него экологов, которые жалуются на него.

– На что?

– Не важно. На то, что загрязняет реки. В его рыболовных крючках повышенное содержание диоксана, озона… Все, что в голову придет…

Хирш разразился таким утробным смехом, что мы вздрогнули.

– Это невероятно! Титан – еще можно, но никак не диоксан и не озон.

– Да наплевать! Все равно никто ничего в этом не понимает! Спроси парней, которые протестуют на улицах против диоксана, что это за штука и в чем ее вред, и ни один не ответит. Им сказали, что это плохо, и точка! Они испугаются, а этого вполне достаточно. Просто скажи, что мы сдали на анализ рыб, выловленных его крючками, и ждем результатов, но проблема, кажется, будет.

– Тогда мы вместе с ним взлетим на воздух…

– Мы на краю пропасти, и он только что подтолкнул нас. Что делать? Уцепиться за его рукав. Либо он нас удержит, либо свалится вместе с нами. Послушайте меня: я хочу тотальной войны, на всех фронтах, беспощадной. Пленных не брать. Все к огнеметам! Я остановлюсь, когда мы его разобьем.

Мы погрузились в работу, даже обедать не пошли, а за довольствием отправили Мастрони. Он принес сосиски, чипсы и пиво, сообщил, что Шарриака в столовой тоже нет, там только команда Лоранс.

– К тому же они морально подавлены. У них скучающий вид.

– Они ждут, кто выиграет. Хотя им-то уже все равно. Встань на их место.

– Ну уж нет, предпочитаю свое.

Мы метали послания, как стрелы. Принтер Хирша трещал, не умолкая, испуская агонизирующие звуки, как все принтеры. Супермаркеты были в нерешительности, не высказываясь ни за одну, ни за другую сторону. Наши сбитые с толку акционеры молчали, но пока не отвечали и на предложения наших противников. Они тоже ждали конца битвы, чтобы перейти в лагерь победителя. Что же касается юридической стороны, то адвокаты обменивались непонятными записками, напичканными ссылками на тексты, о которых мы и понятия не имели, и намеками на самое искреннее – обманчивое чистосердечие. Просвета не было, и досье под собственной тяжестью погружалось в болото безысходности.

Постепенно моя команда начала улыбаться. Лица разгладились, люди обменивались веселыми замечаниями, не прерывая работу. Лица чем-то похожи на небо: с одного взгляда определяешь, солнечно или пасмурно, наполнен ли воздух влагой, близка ли гроза или облака уплывают. Наши лица дышали весной.

Около трех часов Хирш повернул ко мне голову и сказал:

– Смотри-ка, он прислал наши карточки!

Мастрони и Брижит, забыв про дела, бросились к экрану.

– Неужели?

– Точно. Телекопия.

Я удержал Брижит за руку:

– Не смотрите… Отравлено. Где гарантия, что он не изменил несколько несущественных деталей? Не заменил слово «гениальный» на «ничтожество»? Он хочет произвести впечатление. Это добрый знак. Если уж он дошел до этого…