Скотт Вестерфельд - Городской охотник

— Хотелось бы работать вместе, но с вами рискованно иметь дело, — сказала Мвади, подтягиваясь в открытое чрево грузовика.

— У нас в мыслях не было привести их к вам, — попыталась оправдаться Джен, чье почерневшее от копоти лицо избороздили дорожки слез. — Мы связались с ними, чтобы получить информацию.

— Но они вас переиграли.

— В следующий раз мы будем осторожнее, клянусь.

Уикерсхэм кивнула.

— Да уж, сделайте одолжение. Пурпурные головы будут за вами следить, ведь вы единственная ниточка, способная привести их к нам. И это делает вас непригодными для будущих операций.

— Но ты сама сказала, что мы в теме.

— Точно, и пурпурные головы тоже об этом знают. Если вы продолжите нас высматривать, то приведете их прямо к моему порогу.

— Но…

— Никаких но, Джен Джеймс. Просто забудь, что мы существуем. Как будто ничего не было. — Она улыбнулась. — Будь умницей, и я включу тебя в список адресатов.

Мвади топнула своим роликом по металлическому днищу машины, и грузовик, словно получив последнее повеление, двинулся вперед, громыхая, медленно обогнул черное пепелище и, выехав со двора, покатил по переулку.

Джен прошла несколько шагов следом, словно чтобы повторить свою просьбу, но так ничего и не сказала. Она стояла молча, пока грохот грузовика не сошел на нет, а когда все стихло, воззрилась на пожарище.

— Что-то должно было остаться.

— Что?

— Детали, фрагменты.

Скрипя зубами, она шагнула к краю пепелища; под ее ногами клубился пепел.

— Может быть, я смогу найти образчик ткани, петельку или хотя бы шнурок.

Я с трудом сдержал улыбку. Когда все обратилось в пепел, Джен вернулась к своему коньку: шнуркам.

Она опустилась на колени и принялась разгребать гарь руками, отворачиваясь от дымящего, еще пышущего жаром пластика.

— Джен.

— Мы могли бы даже найти здесь уцелевшую обувку. На пожарищах часто обнаруживают вещи, которые огонь почему-то не тронул…

Конец фразы потонул в кашле, вызванном едким дымом и ей же самой разворошенным, поднявшимся в воздух пеплом. Она схватилась руками за лицо, оставляя на щеках полосы сажи, а потом, отдышавшись, сплюнула что-то черное.

— Джен, у тебя крыша поехала?

Она подняла на меня глаза, явно удивляясь тому, почему я не рядом с ней.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— А как по-твоему, что я делаю, а? Ищу эти чертовы туфли, вот что! Разве не этим мы занимались все это время?

Я покачал головой.

— Я искал Мэнди.

Джен развела почерневшими руками.

— Ну, так ведь с ней все обернулось наилучшим образом. Она, видимо, получит повышение. И теперь ты хочешь отказаться? Только потому, что так нам сказала Мвади Уикерсхэм?

Я вздохнул и ступил на пепелище, чувствуя жар под подошвами. Солнце уже зашло, и свет на дворе исходил главным образом из сердцевины пожарища. Я опустился на колени рядом с Джен.

— Может, хватит?

— Я ищу.

— Что? Туфли накрылись.

Она резко и сердито затрясла головой, как двенадцатилетняя девочка, которую заставляют переехать в Нью-Джерси. С таким видом, словно ответ не мог быть выражен в словах, и только законченный идиот мог думать, будто это возможно. Она искала утраченную крутизну, а это, пожалуй, то, что труднее всего найти.

— Джен, может быть, так будет лучше? — тихо сказала я.

— Лучше?

— Я что хочу сказать: неужели ты вправду хочешь работать на этих ребят? Вынашивать грандиозные планы джаммеров? Каждую минуту своей жизни думать о том, как изменить мир?

Она вскинула на меня вспыхнувшие глаза.

— Да, именно этого я и хочу.

— На самом деле?

— Это то, чего мы всегда хотели.

Она снова принялась копаться в золе: едкий, черный пепел поднялся в воздух, забиваясь в ноздри, и щипал глаза. Мне пришлось отвернуться.

— Я что имею в виду, Хантер, — чего на самом деле хочешь ты? Вернуться к тому, чтобы просматривать рекламу за деньги? Участвовать в фокус-опросах и обсуждать животрепещущую тему, когда вернутся в моду гетры? Перехватывать новейшие способы завязывать шнурки? Просто наблюдать, вместо того чтобы действовать?

— Я не просто наблюдаю.

— Просто. Ты фотографируешь, продаешь снимки, теоретизируешь и много читаешь. Но ты ничего не делаешь.

У меня глаза полезли на лоб.

— Я ничего не делаю?

А у меня как раз было такое чувство, будто очень даже делаю. Особенно в последние два дня, после того как встретился с Джен.

— Не делаешь. Ты наблюдаешь. Ты анализируешь. Ты следуешь. Это часть пирамиды, которая нравится тебе больше всего: быть наверху и смотреть вниз. Но ты боишься что-нибудь менять.