Полина Дашкова - Питомник

— Я понимаю, вы устали натыкаться на тупики, — улыбнулась Евгения Михайловна, — ведь маска черта тоже оказалась выдумкой?

— Откуда вы знаете? — глухо кашлянув, спросил Бородин.

— Мне так кажется. Вы специально отправились в магазин, отыскали эту пакость, купили, потом натянули на голову. Это было в некотором смысле актом отчаяния. Дело зависло, убийца гулял на свободе, Люсе становилось все хуже, начальство настаивало, что в этом убийстве нет судебной перспективы. Вам надо было как-то действовать, вы понимали, что это только иллюзия движения, но не могли стоять на месте. Верно?

Бородин молча кивнул и наконец отправил в рот кусок рыбы.

— Должна вам сказать, — продолжала Евгения Михайловна, — когда я рылась в словарях и энциклопедиях, искала всяких идиотских Лоа, Бака, Маман Бригит, мне тоже казалось, что я занимаюсь совершенной ерундой, напрасно трачу ночь. Единственное разумное объяснение — надо что-то делать! Ну хорошо, я откопала, что вся эта нечисть проживает в африканской религии вуду. Таким образом, мне стало известно, что некие люди, окружавшие Люсю, увлекаются модной гадостью, играют в игры, для человеческой психики весьма опасные. Ну, и что дальше? Разумеется, все это в десять раз страшнее оттого, что происходит в семейном детском доме или в многодетной семье с усыновленными сиротами.

Бородин поднял палец и пробормотал что-то, глаза его при этом широко, выразительно распахнулись.

— Что, простите?

— Африканские маски! — прошептал он, дожевав салат. — Она не обозналась! В квартире, где ее мучили, стены были увешаны страшными масками. И он забрал их с собой, когда ушел.

— Да что вы так волнуетесь? — пожала плечами Евгения Михайловна. — Уже сегодня к вечеру мы будем знать точно, он это или нет.

— От Люси? — Бородин грустно улыбнулся. — А вам не кажется, что это тоже иллюзия движения? Дело пятилетней давности безнадежно зависло, хотя жертва осталась жива, и она, в отличие от Люси, была нормальным, дееспособным свидетелем.

— Илья Никитич, вы что, забыли про близнецов и про взрыв?

— Конечно не забыл. Но мало ли женщин, которых называют «мама Зоя»? Имя достаточно распространенное.

— Скажите еще, что у нас полным-полно многодетных семей, увлекающихся вуду и черной магией, — Евгения Михайловна закурила, — знаете, почему он убил Лилию Коломеец? Она приезжала навещать Люсю и стала свидетельницей какой-нибудь ритуальной мерзости, естественно, захотела забрать оттуда девочку, возможно, пригрозила, что предаст все огласке.

— Нет, погодите, — Бородин помотал головой, — вы только что сами сказали, он маньяк. Зачем ему мотив?

— Илья Никитич, ну вы же опытный человек. Вы знаете, что серийники практически всегда признаются дееспособными. От нормальных людей они отличаются тем, что убивают спокойно и с удовольствием. Некоторые психиатры определяют это как моральную идиотию. Ну что мы с вами головы себе морочим? Ведь ясно, он убил бомжиху потому, что она его видела. И на младшего лейтенанта покушался тоже не просто так, не ради удовольствия. Бомжихе он нанес восемнадцать ударов, поскольку у него была такая возможность. Думаю, за этим стоит не только его личный кайф, но и ритуал. А с лейтенантом ему было не до ритуала. И проделал он все весьма толково, у всех возникла иллюзия, что Телечкина сбила машина. Он сумасшедший, но вовсе не дурак. Ну что, вы не раздумали пить кофе? Или все-таки чай?

— Кофе, — широко улыбнулся Бородин, — крепкий и сладкий. Я так давно мечтал об этом.

— Мечтали о чашке кофе? — засмеялась Евгения Михайловна. — Что же вам мешало?

— Как вы не понимаете, я мечтал выпить кофейку с вами, на кухне, у вас дома, или у меня, не важно. Мне это снилось в последнее время, как мы с вами сидим вдвоем, разговариваем, о чем, не имеет значения. Я на вас смотрю, слышу ваш голос, и все, ничего больше не нужно. Честно говоря, даже кофе не нужно, — он произнес свой короткий монолог очень быстро и тихо, на одном дыхании, и замолчал, спрятал глаза под тяжелыми сонными веками.

— Знаете, какая я зануда? — Евгения Михайловна покачала головой. — Со мной скучно пить кофе. И не пить тоже скучно. Я или молчу, или говорю много, тускло, наукообразно. Кроме моих больных подростков, мне уже давно ничего не интересно, и сын считает, что от моего занудства они становятся еще более сумасшедшими, я…

Зазвонил мобильный, и они оба вздрогнули. Евгения Михайловна защелкала зажигалкой, пытаясь прикурить.

— Привет, Варюша, — сказал в трубку Илья Никитич, — все без толку, как я и думал? Ты шутишь или серьезно? Что, прямо так и сидит? И ты совершенно уверена? Погоди, а ты сама где находишься? Зачем? Ни в коем случае! Так, быстренько адрес скажи мне. Нет, я запомню. Я сейчас свяжусь с районным отделением, его проверят. Давай-ка, девочка, уезжай оттуда. Нет, погоди, как прошел разговор? Что же ты сразу не сказала?! С этого надо было начинать. Все, я перезвоню тебе позже.