Эрик Гарсия - Ящер-3 [Hot & sweaty rex]

Вообще-то дальних перспектив я обычно не рассматриваю.

– Есть мысли, кто это мог быть? – невинно интересуюсь я.

Джек пробегает ладонью по волосам, приглаживая блудные пряди.

– Кое-какие мысли у меня есть.

– Наверняка.

– Знаешь, Винсент, у меня нет иллюзий. Я занимаюсь опасным бизнесом, и я это принимаю. Я завожу друзей и наживаю врагов. Часто речь здесь идет о дележке территории.

Хагстрем подтягивает стул и садится рядом со своим боссом.

– Мы прочесали все заведение. Ни малейших признаков кого-то постороннего.

– А как насчет личины? – спрашиваю я.

Нелли начинает вставать со стула, напрочь меня игнорируя. Но Джек протягивает руку, останавливая его.

– Винсент задал тебе вопрос, Нелли.

Хагстрем неохотно поворачивается и сосредоточивает на мне раздраженный взор:

– Какой личины?

– Той, которая была на преступнике. – Вот это класс! Употребить слово «преступник» там, где все остальные вполне бы за такового сошли. Я болтаю совсем как полицейский, и это явно выводит Нелли из равновесия.

– Личины не нашли.

– А твоему персоналу можно доверять? Всем этим… азиатским девушками и их личинам.

– Угу, – рычит Хагстрем. – Что-то еще, Эйнштейн?

Пытаться вести этих парней в нужном направлении, не выдавая себя, – это, я бы сказал, не фунт изюму. Я чувствую себя собакой-поводырем, чей слепой хозяин вдруг сам решил пересечь четырехполосное шоссе.

– Итак, ты говоришь, что всем официанткам и их личинам можно доверять, а также что проникшему сюда преступнику удалось это сделать только благодаря тому, что он носил костюм, схожий с костюмами остального персонала. Тебе это самую малость странным не кажется?

Теперь Хагстрем, похоже, понимает. А Джек ухватил это еще раньше, чем я заговорил.

– Фабрика звезд, – бормочет Хагстрем, и Джек кивает.

Опять двадцать пять.

– Фабрика звезд, – повторяю я. – А что это вообще такое?

– Это что-то вроде службы найма, – отвечает Джек. – Уйма девушек… они поступают отовсюду.

– Тогда, может статься, в эту фабрику звезд кто-то такой проник? – предполагаю я. – Тот, кому не нравится, как ты ведешь свой бизнес.

Джек кивает. Он явно идет в ногу со мной, а может, даже на шаг впереди.

– У нас тут есть бригады, – говорит он, – и всем нужна обслуга. Так что все мы порой малость черпаем из этой фабрики. Время от времени. А значит, все верно, доступ туда возможен. – Он поворачивается к Хагстрему. – Давай сюда девушек. Раздетых, без личин.

– Но…

– Делай как сказано.

Хотя прошел уже час, и все теперь утихомиривается, вокруг по-прежнему царит полный бедлам. Как только пороховой дым от выстрела Джека развеялся, Хагстрем взял все в свои руки, рявкая приказы подчиненным, которые тут же стали перекрывать двери и окна, лишая убийцу всяких шансов на спасение. Пожилая женщина, которая то и дело оказывается под боком у Джека, отвела его в уголок, что-то шепча ему на ухо. Чем чаще она появляется, тем больше я нервничаю.

– Чтобы через тридцать секунд все были здесь, в главном помещении, – объявил Хагстрем, после чего взялся носиться по клубу, сгоняя гостей и танцовщиц в одно стадо в центре зала, точно призовая овчарка. Мы с Глендой волей-неволей присоединились к остальным, подавленные командным тоном и грозным присутствием Хагстрема.

– Личины долой! – орет Нелли. – Все до единого. Ремешки и зажимы в левую руку, шкуры – в правую. Я хочу видеть ваши чешуйки, народ, и я хочу видеть их прямо сейчас.

Мы все повинуемся, масса народу разоблачается, а солдаты Джека так поражены неожиданным поворотом событий, что теперь, в обнаженной близости, напрочь забывают про обжимание со стриптизершами. Ибо, несмотря на всю голую плоть и трущиеся друг о друга чешуйки, очень тяжело испытывать сексуальное возбуждение, когда твой друг и коллега только что превратился в груду зеленого желе.

Кайф Гленды проходит, пока жуткая сцена высасывает последние остатки ее полугербаголического опьянения.

– Здесь чертовски холодно, – говорит Гленда, обхватывая себя руками уже после того, как она стянула с себя шкуру и аккуратно набросила ее на руку.

– Ты тоже, Нелли, – негромко говорит Джек. Губы Хагстрема сжимаются, а плечи поникают. Такой его вид мне очень даже по вкусу.

– Что?

– Личину долой. Живо.

– Но Джек…

– Нельсон, – ровным тоном произносит Джек, и я едва не роняю на пол свои вставные челюсти при упоминании настоящего имени Хагстрема. Неудивительно, что он проходит как Нелли. «Нельсон Хагстрем» слишком уж вязнет во рту. Хотя с таким прозвищем, как Нелли, тебе на школьном дворе как пить дать жопу надерут.