Эрик Гарсия - Ящер-3 [Hot & sweaty rex]

Но Папаша театральным жестом срывает со своей правой руки человеческую плоть и в открытую машет ею перед очкастыми гляделками Говарда.

– Ну, давай, – негромко говорит Папаша, выделывая кренделя перед внезапно оцепеневшим Говардом. – Реви.

Говард не столько ревет, сколько маниакально ухает, а к тому времени, как он все-таки набирает себе в легкие достаточно воздуха, Папаша уже снова в личине – точь-в-точь невинный мальчик-певчий с репетиции церковного хора.

– Ящерица! – орет Говард. – Ящерица с человека ростом!

Я вытягиваю Папашу Дугана из палаты, а Говард тем временем продолжает реветь и буйствовать. Джек и Нелли в коридоре вовсю ржут. Они этот фокус уже наверняка наблюдали.

Я по-прежнему потрясен. Неумышленные манипуляции с личиной – дело одно; а вот явные, намеренные – совсем другое.

– Что это вы сейчас такое вытворили?

– Просто доказал то, что хотел.

– И что же?

– А то, что интеграция не так сложна, когда имеешь дело со стариками. Послушай, когда родня Говарда в очередной раз придет с ним повидаться, он будет вопить как резаный про то, что в доме престарелых динозавры завелись, верно? А что будет потом?

– Они просто похлопают его по голове и заплатят врачам малость сверху.

– А потом поедут домой, вздыхая, каким разумным раньше был их папаша, но как все пошло под гору после того приступа. Пойми, Винсент, никто нас не слушает. И вот что я тебе скажу: порой это сущая благодать.

Я смотрю на Джека – тот лишь пожимает плечами и пускает свою коляску вперед по коридору. Нелли следует за ним, тогда как Папаша Дуган берет мою руку в свои.

– А теперь, – говорит он, – давай-ка мы этой ночью на славу повеселимся.

По пути дальше шофер Джека шесть-семь раз сворачивает на боковые дороги, потом едет назад, а также по меньшей мере дважды меняет направление на каждой главной автостраде.

– Он что, малость заплутал? – спрашиваю я. Джек качает головой:

– Это безопасности ради. В последнее время у нас здесь были маленькие размолвки с другими крупными бизнесменами. Им лучше не знать, где я.

Хотя было бы очень просто просветить Джека на предмет моей связи с братьями Талларико, я наверняка знаю, что это убьет все остатки нашей прежней дружбы. В конце концов время придет – а на данный момент мне лучше держать свое знание о ситуации при себе.

– Значит, ты проезжаешь пятьдесят миль, хотя реально одолеваешь десять…

– Просто чтобы сбросить всех, кто может сидеть у нас на хвосте. Лучшая оборона – это хорошая оборона.

Гленда встречает нас у невыразительного здания на берегу в Форт-Лодердейле. Подмечая покачивание ее бедер и постукивание каблуков, я понимаю, что ждет она уже достаточно долго. Когда я позвонил ей по мобильнику Джека, Гленду не сильно вдохновила перспектива того, что она проведет свою первую ночь в Южной Флориде в мафиозном клубе. Впрочем, ничего лучшего на этот вечер мы все равно не запланировали. Консьерж отеля дважды к ней подъезжал, и Гленда не хотела, чтобы он резервировал для нее какие-то столики из страха, что она там покажется, а этот самый консьерж будет сидеть на месте с бутылкой шабли, дрожащими губами и двуспальной постелью в глазах.

– Для начала ты забываешь, что я приехала в гости, потом тащишь меня через всю страну, потом сбрасываешь на обочине дороги, а потом все-таки звонишь и милостиво позволяешь к тебе присоединиться. А потом заявляешься на целых полчаса позже и заставляешь меня париться черт знает где.

– Все верно, – говорю я. – Гленда, это Джек. Джек, это Гленда.

Джек берет руку Гленды и целует ее – она слегка подпрыгивает, и на мгновение мне кажется, что она сейчас отвесит ему хорошего тумака. Но затем Гленда делает очень странную вещь, совершенно не стыкующуюся со всем, что я знаю про эту взрослую хулиганку: она улыбается. Джек закрывает глаза и переводит дух. Его фальшивые ноздри с шумом втягивают и выпускают воздух.

– Ваш запах очень глубок, – говорит он Гленде. – Очень. Большинство знакомых мне женщин… их запах превосходен, но мелок. А ваш полон, цветущ – совсем как у юной девушки, только что расцветшей в прелестную женщину.

– Ну да, – говорит Гленда, – это я. Вся в родовых муках половой зрелости. А мы вообще-то собираемся куда-нибудь под крышу зайти?

Тут из лимузина выпрыгивает Папаша Дуган.

– Ого, – говорит он. – Девушка, знающая, чего она хочет. Это мне нравится. Она идет со мной. – Папаша предлагает ей руку, и Гленда, пожав плечами, за нее цепляется. – Я Папаша Дуган, – говорит он ей. – Но вы можете звать меня просто Хэнк.