Полина Дашкова - Образ врага

Но Подосинский раздраженно махнул рукой. Стали опять слышны какие-то звуки в квартире.

— Отпусти ребенка, Харитонов, — произнес Карл, — я бросил пистолет. Отпусти ребенка.

— У тебя наверняка есть второй, — хрипло ответил Харитонов.

— Нет.

— Раздевайся! — Валерий Павлович не кричал, а шипел, как вода на раскаленной сковородке.

— А почему ты так уверен, что я готов делать то, что ты скажешь? Я сейчас просто уйду, и ты останешься ни с чем. Предположим, ты выстрелишь. Но это меня не остановит. Тебя арестуют, Харитонов, — Карл говорил очень медленно и спокойно, акцент звучал сильней, чем обычно.

— Он здорово нервничает, — заметила Терехова, — он, конечно, не уйдет.

— Ты никуда не уйдешь, Майнхофф, — прохрипел Харитонов, — ты ведь не хочешь, чтобы я прострелил голову твоему единственному сыну?

— С чего ты взял, что это мой сын?

— Ну хватит валять дурака, Майнхофф. Я знаю все твои штучки. Ты сейчас начнешь изображать, будто тебе дела нет до мальчишки. У меня имеется даже документальное подтверждение твоего отцовства, Карл.

— Иди к черту, Харитонов, какое подтверждение?

— Результаты специальных анализов, задокументированные и заверенные несколькими судебными медиками. Самая высокая степень вероятности. Плюс сроки и внешнее сходство.

— Покажи, — тихо сказал Карл.

— Ну ты что, совсем меня за идиота держишь, Майнхофф? — усмехнулся Харитонов. — Так я и полезу сейчас в карман пиджака.

— Полезешь. Иначе я уйду. И можешь делать с ними что угодно. Я вовсе не уверен, что это мой сын.

— Прекрати надо мной издеваться! — взревел Харитонов. — Раздевайся! Я должен видеть, что у тебя больше нет оружия! Ну! Я прострелю ему башку! Раздевайся!

И тут послышался какой-то приглушенный быстрый шум, что-то мягко стукнуло, и коротко, сухо треснул выстрел.

Алиса издала страшный, сдавленный крик, ничего не видя вокруг, кинулась к Максиму. Лицо его было в крови, глаза закрыты. Она не заметила, как Харитонов медленно сползает на пол. Она припала ухом к груди ребенка и ничего не слышала, кроме страшного стука собственного сердца.

Карл шагнул к ним, присел на корточки, взял руку мальчика, стал щупать пульс.

— Уйди, — хрипло прошептала Алиса, — уйди…

— Нашатырь есть у тебя в доме? — спокойно спросил Карл.

— Вызови «Скорую», пожалуйста… — Она не могла плакать. Она смотрела на кровь, которая была на лице Максимки и на ее руках, и не могла плакать.

— Где у тебя лекарства? Ты слышишь меня, Алиса? Обморок у ребенка, нужен нашатырь!

— Ты выстрелил… ты… — Внезапно она вскочила, схватила пистолет Харитонова, который валялся на полу у кровати, и направила дуло в Карла.

— Совсем с ума сошла? Ты мать или кто? У тебя ребенок в обмороке. Ну, соображай быстрее! Надо приводить его в чувство, это же вредно, столько времени без сознания! Где аптечка у тебя? В ванной? На кухне?

И тут послышался слабый тихий стон:

— Мама…

Алиса выронила пистолет и кинулась к кровати. Максимка приоткрыл глаза.

— Мамочка, я весь мокрый… Что это липкое? Пойдем в ванную, мне надо вымыться, — Максимка попытался приподняться, но не смог, упал на подушку и выдохнул еле слышно:

— Мамочка, кружится голова, мне ужасно плохо.

Карл, ни слова не говоря, подошел и осторожно взял его на руки, понес в ванную.

— Вы кто? — спросил Максим, обнимая его за шею.

Карл ничего не ответил.

— Как же он умудрился кончить Харитонова? — Азамат загасил сигарету и тут же закурил следующую.

— Знаете, господа-товарищи, от этих ваших радиоспектаклей свихнуться недолго, — проворчала Терехова и тоже закурила.

Все, кто находился в комнате, уставились на нее, словно видели впервые. Елена Петровна была яростной противницей курения.

— Надо было доводить мальчика до обморока, — продолжала она, закашлявшись от первой затяжки, — а теперь там труп в детской комнате. Безобразие.

— Именно потому, что ребенок потерял сознание, Карл получил возможность выстрелить. Я с самого начала подозревал, что у него есть второй пистолет, задумчиво произнес Геннадий Ильич.

— Какие будут дальнейшие указания? — спросил «наружник» по радиосвязи.

— Пока никаких, — ответил Подосинский, — наблюдайте за домом.

— Гена, ты что? — удивился Мирзоев. — Надо брать его. Теперь ведь можно.

— Ну дай ты людям отношения выяснить, — поморщился Геннадий Ильич.

Терехова загасила сигарету и резко поднялась.

— Я могу идти? — спросила она.