Фрэнк Фелитта - Похоронный марш марионеток

— Чудесно, — поморщился капитан Эмери, — просто дворец какой-то.

Кухни как таковой не было. На столе стояла плитка, рядом находилась раковина, доверху наполненная грязной посудой, пустыми консервными банками и пировавшими тараканами.

Санузел дополнял общее впечатление: унитаз от ржавчины почернел, в занавеске душа зияли дыры.

Сантомассимо молча осматривал квартиру, тенью следовавший за ним Бронте то и дело качал головой.

— Надо бы у него адресок дизайнера взять, вдруг пригодится, — сказал он с усмешкой.

Атмосфера квартиры была гнетущей. Грязь и запустение выдавали глубочайшее одиночество жившего здесь человека. Сантомассимо заглянул под кровать, за сломанное кресло, вытащил еще одну кипу журналов, все они были о кино: «Скрин», «Сайт энд саунд», «Филм куотерли» и залитый кофе номер «Вэрайети».

— Думаешь, он и есть убийца? — спросил капитан Эмери.

— Не знаю, Билл. Глядя на этот мусор, я даже не знаю, что думать.

Капитан, осторожно ступая, подошел к окну и глянул вниз. Он увидел автостоянку и заднюю стену кинотеатра.

— По этой конуре не скажешь, что здесь живет маньяк. Законченный свин — да. Но убийца…

Эмери отвернулся от окна и стал наблюдать за тем, как Бронте, поочередно поднимая грязные крышки кастрюль, заглядывает внутрь. Затем сержант открыл дверцу холодильника и изучил его содержимое. «А у Бронте крепкий желудок, — подумал Эмери, — раз у него хватает духу смотреть на всю эту вонючую гниль».

— Ну а ты что скажешь, Лу? — спросил его капитан Эмери.

— Вполне возможно, хотя я в этом не уверен. Мы нашли гору журналов о кино. Но они должны быть у каждого студента его факультета.

Бронте глянул на Сантомассимо. Лицо лейтенанта выражало глубокую тревогу.

— Я думаю, нам нужно открыть еще одну дверь, Фред, — сказал Бронте.

— Да. Криса Хайндса.

Бледно-молочный свет ночных огней Манхэттена ложился пятнами на мокрый асфальт. По Девятой авеню, тяжело пыхтя, проезжали автобусы. Ослепляя фарами, похожий на огромную блестящую рыбу, проплыл невероятно длинный лимузин. Кей стояла на краю тротуара и ловила такси. Но все они были либо заняты, либо направлялись в парк.

В полном отчаянии Кей посмотрела на часы. Был второй час ночи. Она едва не расплакалась. Ей не хотелось простоять на улице до утра.

— Сюда… Сюда! О черт!

Пустое такси проехало мимо, нырнуло в боковую улочку и пересекло Восьмую авеню. Светофор загорелся зеленым, она перешла через дорогу. На нее налетела ватага молодых людей — все с коротко стриженными крашеными волосами. Они кричали, хохотали, некоторые пританцовывали на тротуаре. Это было их время. Кей с трудом пробилась сквозь галдевшую толпу и дошла до Тридцать второй стрит.

Мелькали куртки, лица, глаза, кроссовки, теннисные туфли, кожаные черные ботинки и даже сандалии, звучала симфония безликих голосов, обрывки каких-то разговоров… Кей с трудом замечала все это, находясь словно в полусне. Ее тело как будто налилось свинцом, она с трудом передвигала ноги. Лишь образ кровати и чистой постели в женском корпусе «Христианской ассоциации», рисовавшийся в ее сознании, заставлял Кей идти вперед. Дойдя до очередного угла, она вновь пересекла улицу.

За ней улицу пересекли кроссовки «Рибок». Кей увидела пустое такси и побежала.

— Такси! — закричала она.

Но таксист ее не заметил и поехал дальше по Девятой авеню. Кей дошла до середины квартала и остановилась у ярко освещенной витрины магазина хозяйственных товаров. Здесь ее будет хорошо видно.

Тихо следовавшие за ней кроссовки «Рибок» тоже остановились.

На перекрестке в конце квартала мелькали такси, шедшие из западной части города. Приободрившись, Кей ступила в темноту и направилась к перекрестку.

Кроссовки «Рибок», не обращая внимания на лужи, решительно последовали за ней.

Топор рубил дверь квартиры Криса Хайндса. Щепки разлетались по коридору, Сантомассимо и Бронте прикрывали лица. Топор рубил снова и снова, пока в двери не образовалась щель.

— Чертов дуб… — выругался оперативник, замахиваясь для нового удара.

Дверь застонала и поддалась. Сантомассимо налег на нее плечом и ввалился в квартиру Криса Хайндса. За ним, разломав руками панель, вошел Бронте.

Оперативник включил фонарь. В квартиру проник капитан Эмери, затем остальные полицейские. Луч фонаря выхватывал из тьмы странные очертания комнаты Криса.

Казалось, они попали в музей Хичкока. Комната была забита плакатами, открытками, фотографиями, видеозаписями фильмов, виднелись даже самодельные макеты отдельных сцен, сооруженные из грубого картона и установленные на шатких деревянных консолях. Книжные полки прогибались под тяжестью томов, посвященных Хичкоку.