Алексис Парнис: Мафиози

Неожиданно зазвонил телефон. Гигант, секретарь Паганини, протянул руку к трубке с молниеносной готовностью, будто выхватил пистолет...

- Вас вызывают из Афин... Мистер Сорело!

Богоподобная невозмутимость большого босса вдруг обратилась в человеческое смущение простого смертного. Должно быть, выдающийся миг. Все в кабинете притихли.

- Да, Сорело... Я тебя слушаю! Правда, он там? Он рядом с тобой?

Вести с другого конца провода еще более очеловечили удлиненное лицо с тяжелым, кованым подбородком боксера и черными, яйцевидными глазами проницательного бизнесмена.

- Ребятки!... - вскричал он торжествующе, обращаясь к аудитории. - Ставлю вас в известность, я нашел своего потерянного сына. Игнацио Паганини не останется без наследника, как этого желали его враги. Помолитесь за меня, ребятки...

И затем сказал в трубку:

- Дай мне моего сына, Сорело... Хочу поговорить с ним...

Все в кабинете позаботились о том, чтобы слова его разговора с сыном отпечатались в их сознании с точностью, свойственной станку для чеканки монет. Может, когда-нибудь удастся те слова окупить бесценной благосклонностью, напомнив сошедшему с небес наследнику и завтрашнему боссу, что ты присутствовал во время его второго, и настоящего, рождения. Ведь именно это происходит сейчас. Рождение американского Креза. Паганини был очень взволнован.

- Бамбино мио - вскричал он драматически в какой-то момент этого поразительного разговора. - Я понимаю, сколько ты вынес за годы своего сиротства. Когда мы встретимся, объясню тебе, почему я так поздно нашел тебя. Тогда ты поймешь, сколько и я перенес! Ты был трагическим ребенком! Я был трагическим отцом. Но сейчас ты вновь рождаешься под счастливой звездой... Это говорю я! Ты возрождаешься под пятьюдесятью благословенными звездами, бамбино мио. Ты официальный сын и наследник Игнацио Паганини! Вся Америка будет у твоих ног... Марио... Почему ты молчишь? Сорело, это ты? Почему замолчал Марио? Что? Опять упал в обморок? Мадонна!

Он стал отдавать короткие распоряжения Сорело, пока Марио приходил в себя на далекой вилле в Сароническом заливе. Выразил мнение, что последнему следует пробыть несколько дней там, чтобы несколько освоиться в новой ситуации, необходимость прийти в себя жизненно важна для человека, неожиданно поднявшегося из мрачных глубин пропасти.

- Между тем, ты позаботься, Сорело, о подготовке его приезда в Нью-Йорк. Я буду ждать вас с нетерпением в начале будущей недели. Хочу, чтобы он выглядел как молодой лорд. Ты уже сшил ему заранее костюмы? По его меркам? Молодец, Сорело! Деньги ты ему дал? Дай в достаточном количестве. И научи ими швыряться, как положено сыну богатейшего отца. Только тот, кто умеет их тратить, умеет и зарабатывать их - это аксиома семьи Паганини, дорогой мой... Как он сейчас? Пришел в себя? Нет, нет, не соединяй нас. Пусть немного отдохнет. Я сам перезвоню через час.

Отец звонил Марио три раза в тот день. Между первым и третьим телефонным звонком прошло целых пять часов. Этого было достаточно Марио, чтобы отряхнуть с себя пепел вчерашней доморощенной судьбы при помощи целой свиты слуг, горничных, парикмахеров, маникюрш.

- И имя его Марио Паганини-младший, - воскликнул Сорело, руководивший всеми этими метаморфозами, когда увидел его в ванне, окутанного пеной, подобно счастливому младенцу в пеленках. Это даже была не ванна, а целый бассейн. - Как ты себя чувствуешь, Марио?

- Как величайший счастливец, выигравший неожиданно в лотерею миллионы лир...

- Я имею в виду, что ты чувствуешь теперь, когда обрел своего отца?

. - Я его еще не обрел, - ответил Марио.

Это было действительно так, потому что на самом деле, сколько он ни искал в своей душе, он не находил той искры нежной близости, которая согревает и воспламеняет родные сердца. Может, она погребена под горой холодного пепла, навеянного многолетним отсутствием родителя.

- Но я его, конечно, обрету, когда начну жить рядом с ним, - сказал он оптимистически.

- Естественно... Требуется какое-то время для подобных вещей, - согласился Сорело.

Когда Марио надел темный костюм и встал у зеркала, то, пораженный переливами фантасмагорического галстука и белоснежными отблесками безупречного жилета, словно утренний озноб, почувствовал гордость привилегированного наследника. А две тысячи долларов, которые сунул ему в бумажник в качестве первой дозы Сорело, придавали уверенность.

- Сегодня ты меня угощаешь... Приготовься тратить много, потому что с нами в компании будут две очаровательные манекенщицы... - сказал Сорело.